Чтобы установить личность ехавшего отдельно «немца», пришлось обратиться в Москву. Сведения, пришедшие из Бюро по политической эмиграции, оказались интересными. Но имели ли они отношение к делу банды Брыся, к найденному труппу? Возможно, что и нет. Но всё же… Ехавший пассажир был не немцем, а австрийцем. Эрих Краузе до 34-го года был членом военизированной организации соцдемократов Австрии – шуцбунда. Шуцбундовцы выступали против вооружённой фашистской реакции, а в феврале 1934 года в городах Линце и Вене вступили в открытый бой с фашистами. Вместе с ними сражались и коммунисты, и беспартийные рабочие. Но руководство социал-демократической партии предало их, не поддержало восстание, и после нескольких дней жестоких боёв оно было подавлено. После этого Эрих Краузе, как и многие другие шуцбундовцы, вступил в компартию Австрии и дальше продолжал революционную борьбу уже коммунистом. Побывал и в тюрьме. Незадолго до «аншлюса», в Австрии начались повальные аресты и расстрелы коммунистов, разгром подполья. Эриха спешно переправили в СССР. Поездом Москва-Симферополь он ехал в Крым, подлечиться в Гурзуфский военный санаторий. К тому же, там его ожидали встречи с пионерами лагеря «Артек» – он и зимой тоже работал. К месту назначения австрийский коммунист прибыл благополучно.

И эта б история разочаровала Кандаурова, если бы не два момента. Главный: Эрих Краузе погиб на второй день приезда в Гурзуф. Ему захотелось прокатиться по незамерзающему Чёрному морю на парусной лодке. Он, оказывается, был опытным яхтсменом у себя на родине, принимал участие в парусных соревнованиях. Вот и загорелся желанием пройтись под парусом до Адаларских скал. Вышел утром один, в туман и ветер, потом его долго искали, нашли лодку, прибившуюся дальше к берегу, в безлюдной бухте. Тело Краузе не нашли. Местные рыбаки говорили, что, скорее всего, никогда и не найдут: море редко возвращает своих утопленников.

Дмитрию из Симферополя сообщили, что местные органы, конечно же, расследовали обстоятельства смерти иностранного коммуниста. У них сомнений не осталось – несчастный случай, самоуверенная неосторожность. Хотели привлечь к ответу рыбака, давшего Краузе свою лодку, но весь рыбацкий посёлок чуть ли не взбунтовался. В конце концов, решил Кандауров, смерть Краузе хоть и совпадает по времени, но это не его тело найдено в Борках. Даже пошутил, докладывая начальнику:

– Кто у нас из писателей сочиняет криминальные истории? Можем подарить сюжет: тело утопленника тайком привозят из Крыма к нам, подбрасывают на маленькой станции…

– Это для какого-нибудь Ната Пинкертона такие фантазии подойдут, – пожал плечами Троянец. – Нашему Льву Шейнину выдумки ни к чему. Он из нашей практики рассказы пишет – зачитаешься. Вот расследуешь дело – подарим ему сюжет.

Но был ещё один штрих, связанный с Эрихом Краузе и Харьковом – вот его Кандауров обязан был проверить. Оказывается, когда Краузе оформляли путёвку, и он узнал, что поедет через Харьков, обрадовался. Сказал: там сейчас работает его друг и товарищ по борьбе Гюнтер Хартман. Мол, сделаю транзитную остановку денька на два, повидаю его. И забеспокоился: «Только надо предупредить его, мало ли… Вдруг тоже собирается уезжать». Сотрудники Бюро политической эмиграции тут же созвонились с Харьковом, узнали телефон строительного треста, и – вот повезло, – застали на месте самого Хартмана. Друзья поговорили: Эрих радостно смеялся, шутил, восклицал: «Ты всё такой же!» И попрощался: «До скорой встречи».

Дмитрий тоже созвонился с Хартманом и вечером навестил австрийца в общежитии, где тому выделили отдельную комнату. Австрийский коммунист ему понравился: спортивный, общительный, приятный внешне – густые русые волосы, обаятельная улыбка.