— Давай за Торшиной! Пусть ключи с собой возьмет от магазина! — велел Яшке криминалист, поставив Анискина у центрального входа, сам пошел к служебному. Впереди трусцой бежал сторож:

— Иваныч! Твой хлопчик их приметил. Я только отошел от магазина, они на его полезли. Весь день туточки кружили ворюги! Худче собак стерегли. А Степка приметил. Они уже три раза выскочить хотели, а мальчонка в свисток нашенский свистел. Те спужались и взад опустились. Не схотели вылезать. Теперь все, что в клетке сидят внутрях, никто не сбегит...

...Через час в милицию были доставлены десять подростков. Они уже успели изрядно выпить и плохо соображали, что произошло? Ведь в магазине осталось много спиртного. Его всем хватило. Кто их выдал?

Мальчишки, трезвея, озирались по сторонам, ища виновника внезапной неприятности.

— Кто подбил вас на воровство? — спрашивал их Анискин, разглядывая растерявшихся ребят.

— А мы ничего не украли,— мямлил долговязый Пашка Сальников.

— Восемь бутылок водки и вина выпили. Сигарет двух блоков не хватает. Это что? В долг взяли?— возмущался Анатолий Петрович.

— Всех в камеру до утра. Пусть подумают до суда, что натворили. Каждого к уголовной ответственности привлечь! — возмущался Сазонов, поднятый с постели среди ночи.

— Будем судить как воровскую банду! — бросил через плечо, уходя.

— Мы и не хотели? Да разве это воровство?

— Это Верка Пронина предложила бухнуть на халяву, отметить Димкин отъезд. Он в Калининград отрывается. Его в матросы взяли на судно.

 — Гальюн будет чистить на зоне! — рявкнул Анискин свирепо. И взглядом встретился с Веркой Прониной, нахамившей возле магазина:

— Попалась пташка? Тебя обязательно под суд отдам! Как зачинщицу, организатора преступления, и срок получишь до конца жизни! До самой старости на нарах канать станешь полоумная стерва! Тебе средь нормальных людей даже на погосте нельзя дышать. От тебя собаки бродячие в ужасе разбегаются! Кто в этом виде выходит из дома? Шалава — ни девка! Все свои причиндалы наружу выставила без стыда! Куда родители смотрят? Вырастили зверюгу!—возмущался капитан.

— Дяденька Анискин! Мы больше не будем в магазин лазить, отпустите нас! — попросился худощавый, писклявый Антон, единственный внук милицейской уборщицы.

— Тебе вообще уши оборву, негодяй! — цыкнул капитан на пацана и приказал оперативникам развести подростков по камерам.

Как только их вывели, сотрудники собрались в кабинете Сазонова.

Федор Павлович говорил со Степкой и сторожем.

— Как ты их выследил, как узнал, что они в магазин полезут? — спрашивал пацана.

— Я рядом был, но они не видели. Принес Трезору пожрать и сидел возле него тихо. Я с ним давно дружусь. Он меня в санках катает. А сторож, ну, магазинный дед, тоже пожрать захотел. И пошел домой. Людей возле магазина не было. А этих не увидел. Они возле забора тусовались, курили. Их почти не видно в том углу, темно очень. А когда он вышел на дорогу, эти пацаны враз к магазину побежали. Увидели, что Трезор тоже пошел домой на ужин. Я совсем один остался. Страшно стало,— шмыгнул носом мальчишка.

— Ты то чего боялся? — удивился Яшка.

— Хотел домой пойти, совсем темно сделалось. Боялся, что дед с бабкой ругать будут. Да не мог уйти, меня сторож попросил побыть, пока он поест. Я пообещался. Вот и сидел возле будки Трезора. А тут вижу, эти пацаны бегут к магазину.

— Они о чем-то говорили?

— Ну да! Враз за лестницу и наверх на чердак. Им Верка не велела замок срывать. Сказала, что вниз в магазин плево нарисуются. И крикнула всем, чтоб быстрей залезали. А еще сказала, чтоб не следили, надели б перчатки, чтоб Анискин усрался, но не нашел, кто наколол магазин.