«Залпом по рейхстагу» и «Днем победы среди войны» назвали ленинградцы исполнение 9 августа 1942 года в Большом зале Филармонии осажденного города 7 й (Ленинградской) симфонии Д. Д. Шостаковича.

В залах ленинградского отделения Союза художников постоянно устраивались художественные выставки. На одной из них появилась фотография пятнадцатилетней девочки Веры Тиховой. Она, как и многие ее сверстники, работала на заводе и на своем токарном станке выполняла полторы взрослые нормы. Фотограф запечатлел ее загадочно улыбающейся в объектив фотоаппарата. Ее улыбка вдруг стала известной всему городу. Верочку тут же окрестили «Блокадной Джокондой». В 1990 году, как сообщали ленинградские газеты, журналисты разыскали «Блокадную Джоконду» – ныне Веру Андреевну Кривцову, и сегодня живущую в нашем городе.

Несмотря на то что уже к сентябрю 1941 года из Ленинграда были эвакуированы более 350 заводов и фабрик, в блокадном городе около 70 предприятий продолжали работать. В общей сложности они производили более ста видов только военной продукции, в том числе танки, бронепоезда, пушки, снаряды. Частушки, появившиеся в Ленинграде в 1943 году, случайными не были:

Мил на фронте боевом,

Я на фронте трудовом.

Нам обоим нынче дали

Ленинградские медали.

* * *

Я точу, точу снаряды,

Пусть на немцев полетят

За досаду, за блокаду,

За родимый Ленинград.

На заводе полиграфического оборудования имени Карла Гельца (ныне это завод «Полиграфмаш») во время войны выпускали пулеметы. Из за катастрофического недостатка металла заводские умельцы заменили металлические колеса пулеметов деревянными. На фронте такой пулемет называли: «Максим Ленинградский».

Жизнь, несмотря ни на что, брала свое. После могильного холода зимы 1942 года с трудом верилось, что вновь можно услышать давно забытые трамвайные звонки, что снова распахнутся двери промтоварных магазинов, что в кассах кинотеатров будут стоять очереди, что среди войны вдруг будут изданы книги о великой архитектуре Ленинграда. Как пословицы повторяли ленинградцы тексты плакатов, появившихся на стенах обледенелых домов: «Городу бойцу грязь не к лицу», «Грязь беда, борись с бедой, бей лопатой, смывай водой»; «Везде на заводе, в квартире, в быту – борись за чистоту». А когда летом того же 1942 года открылись первые с начала блокады парикмахерские с очередями на горячую завивку «со своим керосином», появилась ликующая ленинградская поговорка: «Заходите с керосинками, выходите блондинками» – с ударением в словах «заходите» и «выходите» как на втором, так и на третьем слоге, поскольку смысла это никак не меняло.

Между тем война была в полном разгаре. Массированные налеты авиации и прицельные артобстрелы продолжались. Стреляли в часы наиболее оживленного движения и по самым многолюдным местам. Били по трамвайным остановкам. 3 августа 1943 года на перекрестке Невского проспекта и Садовой улицы у Гостиного двора артиллерийским снарядом было убито 43 человека. С тех пор этот перекресток в народе называли «Кровавым».

Особенно интенсивному и методичному обстрелу подвергался район Финляндского вокзала, откуда фактически начиналась знаменитая «Дорога жизни», как окрестили в народе весь путь от Ленинграда до «Большой земли», включая железнодорожную магистраль до Ладожского озера и водную (летом) и ледовую (зимой) через озеро до Кобоны и Новой Ладоги. «Коридорами смерти» и «Дорогами победы» называл ленинградский фольклор отдельные участки этого героического пути.