Таково мнение человека, привыкшего служить, командовать, но не трудиться на производстве или в сельском хозяйстве. Как тут не усмехнуться: да разве казаки дома бездельничают? Разве из-за лени и трусости они стремились домой?

Короче говоря, в романе «Белая гвардия» и пьесе на его основе Михаил Булгаков написал правду. Об этом свидетельствует, как это ни странно, развернувшаяся кампания по его травле, предпринятая теми, кто называл себя советскими писателями. После триумфальной премьеры «Дней Турбиных» в Художественном театре 5 октября 1926 года в центральной печати появилась масса статей, где гневно клеймилась «булгаковщина» как апология белогвардейщины. Выступая в театре Мейерхольда, критик А. Орлинский назвал ее белой, кое-где подкрашенной под цвет редиски. Подобные статьи и выступления были, в сущности, доносами. Тогда же на Булгакова завели дело в ОГПУ, его допрашивали, а на квартире произвели обыск.

Пьесы Булгакова разбирались даже на Политбюро ЦК ВКП(б). О них был вынужден отозваться Сталин. В частности, он писал: «Что касается собственно пьесы "Дни Турбиных", то она не так уж плоха, ибо она дает больше пользы, чем вреда. Не забудьте, что основное впечатление, оставшееся у зрителя от этой пьесы, есть впечатление, благоприятное для большевиков: "Если даже такие люди, как Турбины, вынуждены сложить оружие и покориться воле народа, признав свое дело окончательно проигранным, — значит большевики непобедимы, с ними, с большевиками, ничего не поделаешь". "Дни Турбиных" есть демонстрация всесокрушающей силы большевизма».

В феврале 1929 года Сталину пришлось выдержать достаточно сильный напор со стороны делегации украинских писателей. Они дружно потребовали запретить «Дни Турбиных», поставив вместо нее пьесу Киршона о бакинских комиссарах. Когда Сталин возражал, его не раз прерывали выкриками с места. А. Десняк открыто заявил: «Когда я смотрел "Дни Турбиных", мне прежде всего бросилось в глаза то, что большевизм побеждает этих людей не потому, что он есть большевизм, а потому, что делает единую, великую, неделимую Россию. Это концепция, которая бросается всем в глаза, и такой победы большевизма лучше не надо».

Тонко подмечено! Не учли только делегаты, что сталинская политика была хотя и неявно, но твердо направлена на создание именно единой, неделимой, великой России — Советского Союза. Не случайно почти все недруги Михаила Булгакова были репрессированы в 1937—1938 годах.

Выходит, Сталин, смотревший пьесу «Дни Турбиных» более десяти раз, не имел желания развенчивать миф о Белой гвардии? Отчасти — да. По тем же соображениям, по которым укоренялся в сознании советского народа миф о непобедимой Красной Армии (оказавшийся, в конечном счете, совершенно верным!), а также о великом русском народе.

Многие белогвардейцы начинали воевать против большевиков из патриотических соображений. Они были идейными сторонниками Учредительного собрания, конституционной монархии или буржуазной республики. Но постепенно стало выясняться, что противостоит им большинство русского народа, не желающего возвращения старых порядков, разуверившегося сначала в царской, а затем и в буржуазной власти, а заодно и в стихийной анархии.

Приведу справедливое суждение монархиста Шульгина: «Большевики — 1) восстанавливают военное могущество России; 2) восстанавливают границы Российской державы до ее естественных пределов; 3) подготавливают пришествие самодержца всероссийского».