Взять власть в раздираемой противоречиями стране оказалось неожиданно легко и просто. Никто не сражался за нее всерьез. Это могло бы озадачить вождя. Пожалуй, он не предполагал, какие тяжелейшие испытания придется перенести уже в ближайшем будущем.

В Гражданской войне, когда не раз казалось, что проиграно дело большевистской партии, в конце концов победа была на ее стороне. Тут-то и выяснилось, что возродить великую державу, испытавшую кровавую междоусобицу и революционную перестройку, — задача невероятно трудная.

Теоретические схемы Маркса-Энгельса не давали ответа на вопросы, которые постоянно ставила жизнь. Напряжение внутри общества нарастало. В руководстве партии усиливались разногласия. Наиболее развитые страны были против Советской России. За рубежом оставалось более миллиона белогвардейцев. Скрытых внутренних врагов было еще больше. При покушении Ленин был тяжело ранен. Кто стрелял, до сих пор убедительного ответа нет. Фаину Каплан без серьезного расследования казнили. Возможно, покушение организовали не откровенные враги, а лицемерные друзья.

В наспех созданном Советском Союзе экономическое положение было чрезвычайно тяжелым: чудовищный голод, эпидемии. Наибольшие опасения вызывала ситуация в деревне. Вспыхивали крестьянские бунты. А ведь сельские жители составляли подавляющую часть населения страны…

Умственное и нервное напряжение Ленина нарастало. Ему не довелось почивать на лаврах, принимая чествования. Были народные шествия, многолюдные митинги, но вряд ли они его радовали. Жизнь он завершал в венце терновом. Дело, которому посвятил свою жизнь, после временных успехов (Октябрьский переворот, победа в Гражданской войне, подавление мятежа левых эсеров) оказалось на грани провала. Он все чаще ощущал нервные срывы, головные боли. Сознавал, что это — обострение болезни головного мозга, грозящее психическим расстройством. Еще в начале 1917 года он жаловался в письме к сестре Марии Ильиничне: «Работоспособность из-за больных нервов отчаянно плохая». Ему и раньше приходилось по тому же поводу обращаться не только к невропатологам, но и к психиатрам.

Важно иметь в виду ухудшение психического состояния Владимира Ильича. Он испытывал дополнительные переживания, боясь лишиться рассудка. Лечивший его врач-невропатолог, профессор В. Крамер сделал весной 1922 года запись: «В основе его болезни лежит действительно не одно только мозговое переутомление, но и тяжелое заболевание сосудистой системы головного мозга».

Вспомним о смерти знаменитого психиатра, невропатолога и психолога, академика В.М. Бехтерева. Он умер в конце 1927 года в пожилом возрасте, но, как писал его ученик, академик В.Н. Мясищев, «в полном расцвете сил». Писатель И. Губерман в книге «Бехтерев: страницы жизни» (1977) отметил: «Бехтерев умер так неожиданно и быстро (отравился консервами поздно вечером, а ночью его уже не стало), что возникла легенда, будто кто-то отравил его специально ради неразглашения тайны диагноза, поставленного им на приеме. Эта легенда оказалась чрезвычайно живучей, несмотря на полное отсутствие подтверждений».

В горбачевское время писали, как Бехтерев, обследовав Сталина и выходя от него, в присутствии посетителей громогласно дал диагноз: «Параноик!» Эту легенду повторяли не раз по радио и телевидению. При случае я спросил у Игоря Губермана, не утаил ли он в книге подлинную причину смерти ученого. Он ответил, что написал то, В чем был уверен.

Невероятно, чтобы врач с солидным стажем скоропалительно дал столь серьезный диагноз да еще и обнародовал его, попирая медицинскую этику. Нет вообще сведений, что он встречался со Сталиным, которому тогда было 48 лет и он был здоров и физически, и психически.