Словом, в течение каких‑нибудь тридцати минут, что я болтал с Рамоном, ситуация изменилась самым решительным образом.

У меня не осталось выхода. Я понял это сразу. Медовый месяц окончен.

Через час я набрал его номер:

– Рамон, я…

Но он перебил меня. Он велел мне ничего не говорить, сказав, что предпочитает обсуждать важные вещи не по телефону и что он сейчас приедет.

Опуская трубку на рычаг, я чувствовал, что манера Района вести дела меня и раздражает, и одновременно нравится.

Рамон появился без чего‑то два. Бар был пуст. Приехал он один, без парней. Как и несколько часов назад, Рамон сел на табурет напротив меня.

– Ты решил, – сказал он.

Я протянул руку.

– Рамон, – сказал я, – «где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом; и твой Бог – моим Богом».

Он улыбнулся и пожал мне руку.

И это было все. Потом я поехал домой. Разделся, принял холодный душ и забрался под одеяла. Дело было сделано. С Районом все пойдет быстрее. Я лежал на кровати. За стенами раскинулся в ночи живой и прекрасный Гарлем. Я не спал и прислушивался.

– Рамон – это путь, который они избрали, – сказал я в темноту. – Последний отрезок пути.

Я заложил руки за голову и закрыл глаза. Вытянувшись в холодных объятиях Немезиды, я готовил себя к ударам, которые неминуемо обрушатся на меня в ближайшем будущем.

10. В Ойстер‑Бей на краденой машине

Рамону суждено было оставить в моей жизни короткий, не до конца понятный, но глубокий след. Казалось, он излучает очарование и харизму. Рамон был спокойным, мягким и умел убеждать, но ведь так в свое время говорили и о Гитлере, к тому же не следует забывать, что банда Рамона совершала в среднем одно убийство в неделю (хотя в свое оправдание он мог бы заявить, что это была чистой воды самооборона). Я, впрочем, тоже не был невинным младенцем (если вспомнить Дермота), да и в любом случае, как оправдать убийства, которые я собирался совершить?

Люди Рамона нашли мне квартиру на 181‑й улице – на шестом этаже здания, выходившего на мост Вашингтона и Гудзон. Квартира показалась мне роскошной: паркетный пол, высокие окна, современная кухонная техника, да и размерами она чуть не вдвое превосходила мое прежнее жилье на 123‑й улице. Район мне тоже понравился. Это был небольшой еврейский квартал, затерявшийся в самой середине доминиканской части Вашингтон‑Хайтс. В основном здесь жили люди в возрасте, которые прекрасно ладили друг с другом.

Квартира была просторной и красивой. По вечерам, когда я не работал, я сидел и смотрел в большие панорамные окна гостиной. В фильме «Гражданин Кейн» есть эпизод, когда одного из друзей Кейна допрашивают в лечебнице; в этот момент на заднем плане видны мост Джорджа Вашингтона и река. Точно такой же вид открывался и из моих окон, только у меня он был к тому же цветным.

Номинально я принадлежал теперь к избранному кругу ближайших сподвижников Рамона и был его «лейтенантом». Как я уже говорил, он взял меня к себе в качестве телохранителя, и вертлявый, маленький доминиканец по имени Хосе вручил мне пистолет‑пулемет «узи» и армейский полуавтоматический пистолет «кольт» калибра.45. Мне уже приходилось иметь дело с кольтом: это было громоздкое, громкое и очень мощное оружие, которое оставалось на вооружении армии США на протяжении почти семи десятков лет, так что, возможно, у него и были какие‑то хорошие качества. И все же стрелять из него мне было неудобно. На расстоянии до двадцати футов я, наверное, мог бы отстрелить башку кому угодно, но на больших дистанциях, как мне казалось, кольту катастрофически не хватало точности.