Весь вечер Холли была сама не своя, и только усилием воли держала себя в руках, ничем не показав Нику, что видела интервью. Холли заметила перемену и в нем: подчеркнутое спокойствие, сдержанная улыбка.

— Дорогая, — тихо сказал Ник вечером накануне матча, — ты не против, если мы закажем ужин прямо в номер?

— Конечно, нет! — радостно ответила она. — Напротив, я даже настаиваю на этом. Завтра ты будешь принадлежать всему миру, но сегодня ночью ты мой.

В ту ночь они лежали обнявшись, но каждый думал о своем. Неожиданно Холли вздрогнула, и Ник прошептал:

— Холодно?

— Совсем наоборот, мне тепло и спокойно с тобой.

Ник рассмеялся.

— Спокойно? Пожалуй, это надо исправить. — Его руки медленно начали скользить по ее телу и остановились на животе. В тусклом свете ночника Ник ласкал ее взглядом. Она пошевелилась, и в улыбке сверкнули ровные белые зубы.

— Никогда бы не подумала, что буду спать с тобой во фланелевой пижаме… — прошептала Холли и потерлась губами о его подбородок.

Он перевернулся на спину и весело рассмеялся, устремив взгляд в потолок.

— Дождись наступления зимы — и ты увидишь, в каком снаряжении спит наша Большая Ба: ноги в носках из верблюжьей шерсти, толстая фланелевая рубашка, сверху куртка из драпа. Выглядит она так, будто собралась на Северный полюс.

— Ты зря смеешься, Николас, — пожурила его Холли, легонько ущипнув. — В девяносто два года кровь плохо циркулирует.

— О, — выдохнул он, — очень может быть, но она поддерживает температуру в доме на пятнадцати градусах — экономит энергию.

— Неужели? — Холли засмеялась. — Тогда, наверное, и мы будем выглядеть как белые медведи?

Ник повернулся к ней.

— Сомневаюсь. Есть более эффективные способы не замерзнуть.

Ник приподнялся, придвинулся ближе и коснулся ее губ. Холли ласкала его грудь круговыми движениями теплых кончиков пальцев, эротично раздражая его плоские соски пощипываниями. Ник осыпал градом поцелуев ее шею, потом грудь, в то время как руки его мягко сжимали ее бедра, ноги. И вскоре острое, жгучее желание поглотило обоих. Охваченная трепетом предвкушения, Холли обвила Ника и притянула к себе. Они слились в поцелуе, и язык Ника, быстро пульсируя, соприкасался с ее языком, обжигая губы, превращая рот в раскаленную топку. Напряжение последних дней выплеснулось могучей лавой, чтобы быть поглощенным и уничтоженным полными сил телами, жаждущими освобождения от всех эмоций, кроме тех, которые они испытывали вместе.

Абсолютно истощенные, они лежали недвижимы, коротко вздыхая, но сердца их все еще бешено стучали.

— Я люблю тебя, Николас… — прошептала Холли в его мягкие волосы.

Она не сразу поняла, что Ник уже спит: после изнурительных тренировок двух последних месяцев и напряжения он наконец-то обрел душевный и физический покой. С задумчивой улыбкой на губах она нежно гладила его недавно подстриженные волосы.

И была рада, что он уснул.

Нервно покусывая губы, Холли обводила взглядом боксерский ринг: столбики, мягкие сиденья по углам, ковровое покрытие. Холли знала, что предстоящие несколько часов станут самыми длинными в ее жизни, если она вообще их переживет. Она не видела Ника с завтрака, но Марв доходчиво и недвусмысленно объяснил ей, что она должна сесть на свое место и не отвлекать Ника от психологической подготовки к бою. Холли приехала в спортзал за десять минут до конца предыдущей схватки и горько пожалела об этом — одного из боксеров унесли с ринга на носилках.