|
Тут жили люди. Игорь не стал переть напролом по трамвайным путям, что проходили совсем рядом с вокзалом, а обошел укрепления стороной, по рассыпавшимся кварталам, где когда-то стояли старые дома. От многих остались только печные трубы. Единственной уцелевшей постройкой оказался бывший райком комсомола: квадратное здание с выбитыми окнами и раскуроченными решеткам. Обойдя вокзал, Игорь вернулся на трамвайные пути. Вздрогнул от неожиданности. Замер. Ей было лет одиннадцать. Вместо одежды на девочке висел рваный «балахон» из полиэтилена, в прорехах которого виднелось голое тело. Девочка рылась в куче хлама. Морозов переступил с ноги на ногу. Он не собирался пугать девочку, но под ботинком предательски хрустнул камень… Девочка мигом упала в траву, перекатилась, подхватила палку и замерла, зло глядя на Игоря. — Тихо, тихо. — Он выставил вперед руки. — Все нормально… Под полиэтиленом вздымалась худая грудь, волосы девчонки, когда-то светлые, свалялись и теперь походили на сантехническую паклю. Босые грязные ноги были напряжены: видимо, она в любой момент была готова задать стрекача. — Я ничего тебе не сделаю! — Игорь медленно развел руки в стороны. — Только не кричи… — Mine perse! — выплюнула девочка и нырнула в дыру в старом заборе. Загрохотало, посыпалась кирпичная крошка. Игорь осторожно подошел ближе, заглянул в отверстие, но там уже никого не было. — Вот и поговорили, — пробормотал он. Потом громко позвал: — Эй, ты! Где родители? Никто не ответил. — Они что тут, одичали? — хмыкнул Морозов себе под нос. Кто «они», Игорь не знал. Просто рассуждал вслух. Странное поведение девочки ему совершенно не понравилось. Сводя воедино происшествие в порту, баррикады и укрепления на улицах, разграбленные магазины, получалось, что закон и порядок в городе, а то и во всей стране, рухнули. На гражданскую войну, впрочем, это не было похоже. Происходящее, скорее, напоминало… одичание. Игорь присел в траву около дыры в заборе, куда сбежала девочка, и открыл бутылку с остатками коньяка. Хлебнул, но, припомнив, как резко его развезло в прошлый раз, тут же закупорил. — Что же ты там искала? — нахмурился Игорь, глядя на хлам, в котором рылась девочка. Он поднялся и подошел к разбросанному барахлу. Какие-то вещи девочка успела отложить в аккуратную кучку: видимо, собиралась забрать с собой. Что-то отшвырнула подальше. В аккуратной кучке обнаружились пластиковая расческа без половины зубьев, выцветший лоскут ткани и позеленевшая от плесени кукла Барби. Вот и все детское богатство. Морозов не стал трогать отложенное. Разворошил ногой большую кучу, выдернул оттуда желтый кусок пластика и с одной стороны красную машинку… А ведь точно! Раньше здесь стоял ларек с игрушками. Девчонка искала то, что когда-то казалось ей очень важным. И она ценила эти вещи даже сейчас, в жутком, исковерканном мире. Гребешок, тряпки, куклы… Игорь автоматически — сам не осознавая: зачем? — сунул в карман машинку. Двинулся дальше. Странная, одичавшая девочка убежала, ей уже не помочь. К тому же, похоже, что она лучше него ориентируется в ситуации. Тут с самим собой бы разобраться. Шагая по бывшим рельсам вглубь района, Игорь поглядывал по сторонам. Единственной территорией, не так обильно поросшей зеленью, оказалась промзона. Там, где тонны щебенки были залиты сотнями литров масла, бензина, солярки, трава, кустарник и деревья принимались плохо. За сгнившим забором торчали верхушки ржавых железнодорожных цистерн и сухогрузов. На мосту замерла выцветшая и облупившаяся электричка. Откуда-то издалека доносился тоскливый скрип железа. Впереди, за обветшавшим, но все еще крепким зданием бывшего завода «Стандарт», виднелись остатки дизельного локомотива, ушедшего в сторону на развилке и жестко въехавшего в состав, стоящий на соседних путях. |
