|
— Эээ-ге-гееееей! Но кричали не рядом. — Эээ-ге-геееей… Игорь вскочил, хотел было крикнуть в ответ, но посмотрел на спящих детей и не стал. Сделал несколько шагов в сторону крика. «Вдруг кто-то тонет?» — Э-ге-гей! Игорь пошел на зов. Ботинки зачавкали в тине. И снова заголосили, но уже в другой стороне, чуть справа. Игорю даже показалось, что он увидел далекий огонек. Туда! Возможно, там кому-то нужна помощь! Он зашлепал по воде, с трудом поднимая ноги, вязнущие в болотном иле. Когда Игорь остановился, чтобы передохнуть, крик раздался снова. И снова с другой стороны. Теперь это точно был зов о помощи… И Морозов побрел туда, откуда звали, с каждым шагом увязая все глубже и глубже… — Пап? Игорь вздрогнул. Огонек, маячивший прямо по курсу, исчез. Подуло свежим ветерком. — Пап! Ты где? Морозов обернулся и вдруг понял, что совсем недалеко убрел от своего островка, за ним оставался видимый даже ночью след. В полумраке виднелась светлая головка Андрюшки. — Тут я… — хрипло ответил Игорь, стараясь лишний раз не шевелиться. Он вдруг как-то разом почувствовал ту страшную засасывающую силищу, которая потянула его вниз, в черную глубину. — Спи… Не бойся. Я… пописать отошел… — М-м… Ладно… — сонно пробормотал Андрюшка и забрался под плащ. Игорь завалился на бок, широко раскинул руки. Правой ладонью ухватил жесткую траву кочки. Осторожно подтянулся. Подгреб под себя левой. Трясина медленно, словно бы с сожалением отпустила его ноги. Чавкнула напоследок. Выбравшись на сухое место, Морозов снял и выжал одежду. Ощупал себя и с омерзением содрал пиявок. Дурно пахло гнилыми травами и болотным газом. И никто больше не кричал. Огоньков тоже было не видать. Чтоб хоть как-то унять дрожь, Морозов ходил туда-сюда, растирал замерзшие ноги и прислушивался к ночной тишине, втайне боясь снова услышать крик. — Чертовщина, — произнес он наконец, выплескивая накопившуюся злость. Но тут же понизил тон, чтобы не перебудить детей. — Чертовщина… Развелась, понимаешь, чертовщина по лесам. Без человека. Совсем распустилась, сволота. Нежить, твою мать… Он дрожал и матерился до самого рассвета. А утром отчетливо понял: загнанная «кальвадосом» в глубину организма болезнь вернулась. С подмогой. Ночная прогулка в трясину, мокрая одежда и обувь довершили дело. Игорь тяжело кашлял, то и дело вытирал со лба испарину, но старался казаться бодрым. Он выпил немного самогонки, надеясь унять простуду, и повел свой маленький отряд дальше через болото. Это был долгий и утомительный день, из которого запомнилось только одно. Посреди топи торчала черепичная, заросшая мхом крыша. А из чердачного окошка смотрел на мир ветхий, невероятно древний дед, с ввалившимися глазами и сухой, морщинистой кожей. И до того жутким был его взгляд, до того сильно веяло от него страшным бесконечным безумием, что Игорь даже подойти побоялся. Да и не смог бы — вокруг была сплошная жижа. Чем старик там питался, застрявший между небом и черной водой, затопившей его прежнюю жизнь? О чем думал, очнувшись в этой жуткой ловушке? Морозов шел и шел без привала, чтобы уйти подальше от страшного дома. Шел и шел, подгоняя детей. Шел и шел. Шел и шел… К вечеру они вышли на край болота. Там Игорь и упал без сил на сухую траву. Весь следующий день он провалялся. Его хватило только на то, чтоб распалить костерок и просушить одежду. Комары жрали нещадно, но мерзкие кровососы были меньшей из бед. Игорь чувствовал себя отвратительно. Болела голова, трудно было дышать, он часто заходился кашлем. Поднялась температура. Несмотря на солнечный день, Морозову было холодно, он жался к костру, норовил натянуть еще мокрую одежду. |
