Музыкант задрожал всем телом. Его бил озноб, но пот ручьями стекал по его лицу. Он глухо застонал. Ему казалось, что в сердце ему всадили нож и он сейчас умрет здесь, в этой прекрасной роще на берегу пруда. Но голоса из сарая продолжали доноситься, поворачивая нож в ране, продлевая агонию. Убивая покой в его душе, его доверие к Наташе — все его счастье.

— Для тебя это просто блажь, дорогая красавица моя, Наташа, — взволнованно заговорил Кевин. — Ты же не можешь всерьез мной увлечься. Что я могу тебе дать?

— А что Морис мне может дать? — последовал быстрый равнодушный ответ. — Нет, нет, я не собираюсь бросать мужа, потому что он стал калекой, но мы живем с тобой в одном доме и видимся каждый день. Что же делать, если нас тянет друг к другу?

— Не спорю, ты очень соблазнительная, я тебе симпатизирую — и это еще мягко сказано. Ты самая прекрасная, самая чарующая женщина на свете, — вдохновенно вещал писатель. — Ты умопомрачительно женственна, ты — сплошное искушение… Но, одновременно, в тебе есть мужская прямота и даже жестокость. Если тебе что-то нужно — ты идешь и берешь. Поэтому ты просто неотразима.

— И не надо бороться с соблазном, милый Кевин, — промурлыкала женщина низким глубоким голосом. — Обними меня, прижми крепче. Поцелуй меня и забудь обо всем.

Морис Куррэн уронил голову на грудь. Острая боль пронизывала все его тело. Неотразима — о да, как она могла быть неотразима… Когда-то Наташа и с ним была такой. Он ведь вообще не собирался жениться, он жил музыкой, своим ремеслом, своей страстью. Но она ошеломила, потрясла, завоевала его, так же как теперь пытается завоевать Кевина.

Бедняга! Морису даже стало обидно за этого мальчишку, умного, честолюбивого, с литературным талантом, но совсем неопытного. Так ли уж странно, что он не сможет устоять перед чарующей, как сирена, светской львицей, знающей толк в амурных делах? Раньше француз сердился на Кевина за то, что тот не балует знаками внимания свою жену. Однако, живя с Мартинами под одной крышей, он постепенно научился понимать этих молодых англичан. Они жили ультрасовременно и не осыпали друг друга ласками и комплиментами; молодой писатель не ставил свою жену не пьедестал, как делал это он, Морис. Однако за внешне грубоватым, порой бесцеремонным поведением чувствовались искренние нежность и теплота. И по глазам молодого человека было видно, что он не только законный супруг Касс, но и любовник.

А тут такое…

Господи, ну как Наташа может быть такой черствой, такой немыслимо жестокой? Как она смеет соблазнять мужа такой женщины, как Кассандра? Музыкант задыхался, его трясло от злости и горя. Сейчас он был не только слепым, но и больным, разбитым человеком.

Он больше ничего не хотел слушать — не мог больше этого вынести. А удастся ли красавице заманить Кевина в свои сети — Морис знать не хотел. Никогда никому не расскажет он о парочке, которую ненароком застал в старом лодочном сарае, и о разговоре, который подслушал. И никогда не посмеет даже намекнуть об этом милой, наивной Касс.

Может быть, все обойдется. Наташа не проявляла особой заботы о своем муже, но, по крайней мере, она заявила, что не собирается его бросать. Может быть, между привлекательными молодыми людьми просто вспыхнула внезапная страсть, которая так же быстро угаснет безо всяких последствий.

Хорошо, если так, — так будет лучше для всех.

Музыкант повернулся и бесшумно двинулся в сторону дома. Не дойдя чуть-чуть до крыльца, он зацепился ногой за корень и плашмя шлепнулся вперед, упав на куст и сильно исцарапав лицо и руки.