— С чего это вдруг ты боксер? У тебя разряд по плаванию, — сердито зашипела я, поскольку потенциальный поклонник моего творчества исчез так быстро и бесследно, словно стал Человеком-невидимкой.

— А ты знаешь, какой мощный хук у кролиста? Причем с обеих рук. — Супруг бесцеремонно забрал у меня стаканчик, понюхал его содержимое, сказал: — Фу, гадость какая! — и залпом выпил вино.

— Ты помешал беседе, — попеняла я ему. — Я бы расспросила аборигена о краже Васиного портрета…

— А я уже все узнал. — Муж горделиво расправил плечи. — Один чудик — в смокинге — жаловался другому — в простыне — на какого-то третьего, которого с ними не было. Того зовут не то Печенкин-Бенуа, не то Почкин-Растрелли, очень затейливо. Точное имя я забыл, запомнил только принцип: сначала какой-то ливер, потом что-то очень культурное.

— Короче, Склифософский! — Между нами сунулась озабоченная румяная физиономия: на редкость вовремя явилась Ирка.

— Короче, этот третий хотел купить картину Кружкина у какой-то Худмузы — не знаю, кто это…

— Худая муза? — предположила Ирка и поморщилась.

Сама она попышнее муз Рубенса и Кустодиева и худобу не одобряет в принципе.

— «Художественная муза», — расшифровала я. — Сокращенно — Худмуза, галерея такая на Ваське.

— На Васильевском острове, — сам расшифровал Колян. — А не оттуда ли свистнули ваш портрет?

— Оттуда! — Мы с подругой переглянулись.

— Чудик в смокинге как раз злорадствовал, что ту картину Селезенкину-Монферрану не продали!

— И тогда он ее стырил! — воодушевленно заключила Ирка и завертелась, озираясь: — Так, где Василий? Надо, чтобы он по-свойски попытал того чудика в смокинге и узнал подробности.

Она опять исчезла в толпе.

— Тут так интересно! Непременно надо будет прийти второй раз! — убежденно сказала синеволосая девушка в красной меховой безрукавке поверх зеленого бархатного платья в пол парню в юбке шотландского горца и добротном свитере геолога. — Я еще не прониклась.

— А я уже! Я уже! — поспешно заявил мне Колян. — Может, мы пойдем?

Мы могли и пошли.

Пока брели, впечатленные, по набережной Фонтанки, муж собрался с мыслями и изрек:

— Что ж… Это тоже Питер. Художники, маргиналы, психи, паршивое вино, дым коромыслом, все чудесно… Но мы же не пойдем туда второй раз?

Я успокаивающе похлопала его по плечу, но от опрометчивых заявлений удержалась. Пока не разберемся с пропажей картины Кружкина — придется повариться в богемных кругах.

Возвращаясь с выставки, мы с Коляном заскочили в магазин у дома и там столкнулись с Джульеттой.

— Здоров, Юлек! За розовым майонезом пришла? — весело приветствовал Борину невесту мой муж.

— Всем разболтала? — укоризненно покосилась на меня Джульетта. — Ладно вам, я уже знаю, что майонез окрашивает свекла. Я за шампанским, у нас праздник — папу выпустили!

— Тогда беги на кассу, через пять минут алкоголь отпускать перестанут. — Колян услышал одно.

Я — другое:

— Как — выпустили? Неужто нашли настоящего преступника?!

— Да куда там. — Джульетта сдернула с полки пузатую бутылку и заспешила к кассе.

Пришлось бежать вместе с ней.

— Бабуся потерпевшая заявление забрала.