— Нет, просто знаю размеры. О, а тут у нас и сертификат качества от аффинажного завода есть, и уникальный серийный номер на слитке и в документе…

— Не будет он уникальным. — Я положила рядом с золотой плиткой Марфинькину серьгу. — Боря, срочно нужно сделать такой же слиток, но не золотой, а только покрытый драгметаллом. Сможешь?

— Смотря с какой целью. — Осторожный парнишка уклонился от прямого ответа.

— С самой благой! — с чувством заверила я его, осознала, что вздернула подбородок, как минуту назад Марфинька, и снизила пафос: — Чтобы всучить похитителям Бегемотика подделку вместо настоящего килограмма золота, затребованного в качестве выкупа.

— Разве в Петербургском зоопарке есть бегемот? То есть был, но украли? — Фаберженок уже деловито вертел в руках слиток, внимательно рассматривая его со всех сторон.

Я поняла, что поставленная задачка ему интересна, и вкрадчиво пообещала:

— Расскажу тебе все, что знаю про петербургских бегемотов, пока будешь работать, договорились?

Между прочим, это действительно интересная и трогательная история. В Ленинградском зоосаде с 1911 года жила бегемотица по имени Красавица. Очень ценный экземпляр — второй по величине бегемот в зоопарках мира. Крупному животному требовалось до сорока килограммов корма в день, и в мирное время с пропитанием всеобщей любимицы не было никаких проблем, но пришла война, Ленинград оказался в блокаде, начался голод. Казалось бы, бегемотица была обречена, но нет! Самоотверженные служители зоосада сумели сохранить ей жизнь, и Красавица не просто уцелела в блокаду, но и дожила до 1951 года!

Пока я рассказывала, Боря работал, так что мы с ним не скучали, а вот наши подруги успели истомиться в ожидании.

— У тебя совесть есть? Мы уже и поели, и попили, и погуляли, и снова сели кофейком наливаться, а тебя все нет! — пожаловалась Ирка, когда я наконец присоединилась к ним в кафе.

— Какая разница, есть ли у меня совесть? У меня есть это! — Я раздвинула круглые подносы с выпечкой и стаканами, освобождая место в центре стола, и торжественно положила туда серый сверток.

Крафтовая бумага не диссонировала со стилизованной под коричневатый пергамент упаковкой круассанов и слоеных пирожков. А вот содержимое выглядело инородным и буквально притягивало глаз.

— Ух, ты! Настоящее золото? — Ирка потянулась поскрести слиток ногтем.

Я шлепнула ее по руке.

— Как тебе сказать… Сверху самое настоящее — Марфинькина серьга 999-й пробы. Боря сделал гальваническое золочение.

— Золочение чего? — Мудрая тетушка рассматривала слиток, не делая попыток к нему прикоснуться.

— Свинцовой отливки.

— Золото тяжелее свинца, — напомнила тетя. — Значит, подделка весит не килограмм, а намного меньше?

— Не намного. — Я придвинула свободный стул и села. — В свинец Фаберженок от души напихал вольфрамовой стружки и сделал слиток потолще: не девять миллиметров, а двенадцать. Но мы же не думаем, что похитители кота придут с безменом и штангенциркулем, будут тщательно взвешивать и измерять наш слиток? Тем более они своими глазами видели в сейфе настоящее золото.

— Этот тоже с виду как настоящий. — Марфинька откровенно любовалась подделкой.

— А где правильное золото? Покажи, давай сравним! — загорелась моя подруга.

— Вот еще! Чтобы мы их тут перепутали?! — Я помотала головой и погладила внутренний карман пиджака. — Настоящий слиток у меня здесь. Завернут в газетку «Петербургский дневник», положен в целлофановый пакетик и еще помечен: я один угол красной эмалью для ногтей мазнула.