Боря вернулся за руль и подвез нас к мосту. Там Ирка и Галина Андреевна выгрузились, а мы поехали на другой берег. Боря съехал вниз и припарковался, оставшись в машине, а я поднялась и медленно пошла по мосту, притворяясь туристкой, любующейся окрестностями. Как-то же надо было оправдать бинокль в руках.

Очень скоро я поняла, что напрасно не поменялась окулярами с подругой, взяв ее театральный бинокль. Со своим тактическим я выглядела даже подозрительнее Бори в роли поросенка Пятачка: не учла, что совсем рядом располагается режимный объект — военное училище! Из него как раз колоннами выходили курсанты в форме, направляясь к учебным корпусам на другом берегу. Я пряталась за ними, надеясь, что не сильно бросаюсь в глаза.

Литейный мост, соединяющий центральную часть города с Выборгской стороной, очень длинный — почти четыреста метров. Но благодаря биноклю я прекрасно видела Федоскину, которая встала четко на середине — на стыке третьего и четвертого пролетов. По автодорожной части моста сплошными потоками летели машины, на тротуарах такого оживленного движения не наблюдалось, колонны курсантов проходили только по нашей стороне в центр. Понятно, в обратном направлении они пойдут уже после занятий.

Спины парней в форме периодически закрывали от меня Федоскину, и мужчину, который подощел к ней с той стороны моста, я заметила с опозданием. Увидела только, как он взял протянутый бумажный сверток, заглянул в него, прикрываясь плечом от шагающих мимо курсантов, просторно махнул свободной рукой и сразу же пошел прочь, затерявшись в потоке цвета хаки.

Я испытала облегчение, увидев, что фальш-золото не подверглось никаким испытаниям. Одновременно меня кольнуло легкое разочарование: какие-то наивные преступники нам достались, таких провести — все равно что конфетку у ребенка отнять.

Хотя те, кто так говорит, скорее всего, никогда не пробовали отнять конфетку у ребенка.

Потеряв из виду счастливого обладателя позолоченной болванки, я перевела усиленный биноклем взгляд на Федоскину и увидела, что та едва ли не подпрыгивает, вытягивая шею, как голодный жираф под аппетитным деревом (не иначе — секвойей). Галина Андреевна смотрела в конец моста, противоположный тому, куда удалился доверчивый золотодобытчик. Я повернула бинокль в том же направлении.

Взгляд, усиленный оптикой, прошелся по тротуару на противоположной стороне и зацепился за яркое красное пятно. Федоскина, хоть и без бинокля, тоже увидела его и даже раньше, чем я, сообразила, что дырчатая пластмассовая корзина с крышкой и ручкой — это кошачья переноска.

— Бегемотик!

Я услышала громкий возглас и оглянулась — старуха неистово протискивалась сквозь толпу курсантов. Те расступались, но делали это недостаточно быстро. Я даже испугалась, что Галина Андреевна свалит пару-тройку неповоротливых парней, как кегли.

— Вот же поганцы! — Я оценила подлый план кошачьих похитителей.

Они могли не бояться преследования. Поганцы оставили переноску в опасной близости от шумящего и чадящего потока машин с одной стороны и сквозных перил с другой — над рекой, которая под Литейным мостом максимально глубока: двадцать четыре метра! Несчастный кот в корзине, наверное, ополоумел от страха — переноска тряслась. Страшно было представить, что может случиться, если Бегемотик вырвется из нее. Надо было срочно спасать кота.

При оживленном двухполосном движении проскочить на противоположный тротуар не было никакой возможности. Пришлось бежать до конца моста, а потом раз, другой и третий пересекать оживленные улицы. На сложной пересеченной местности неистовая Федоскина от меня поотстала, я подоспела к качающейся и трещащей переноске с большим отрывом.

Услышала за спиной:

— Не открывай! — и чуть ли не рухнула на корзину сверху, удерживая выгибающуюся крышку.