— Я, — продолжал рассказчик, — хочу непременно заставить искусного артиста выгравировать эстамп с изображени ем изумленной старухи и двух солдат, отдающих ей честь к ноге, и с надписью: "Благодарность русских солдат за гостеприимство".

Граф любил М.А. Милорадовича и, выслушав его рассказ, сказал:

— Любезный Михаил Андреевич! Этот анекдот русский; прибавьте к надписи еще и русскую пословицу: "Хорошо, кто хлеб-соль водит; а вдвое тому, кто хлеб-соль помнит", — и закончил: — Вот каковы наши чудо-богатыри!»

Император Павел Петрович писал Суворову в рескрипте своем от 9 августа:

«"Примите в воздаяние за славные подвиги ваши; да пребудет память их в потомках ваших к чести их и к славе России…" В заключение высочайшего рескрипта было приписано: "Простите, победоносный Мой фельдмаршал, князь Италийский, граф Суворов-Рымникский!"»

«Император Павел I повелел гвардии и всем Российским войскам, даже и в присутствии своем, отдавать князю Италийскому, графу Суворову-Рымникскому все воинские почести, подобно отдаваемым Особе Его Императорского Величества».

Весьма высоко оценил боевую деятельность русского полководца и неприятель: «За главу Суворова назначила Французская республика два миллиона ливров. "Ах, помилуй Бог, как дорого", — сказал он».

Наградой генерал-майору Милорадовичу стало «высокомонаршее благоволение».

Между тем «…отношения между союзниками испортились до такой степени, что их правительства решили впредь действовать обособленно. Русской армии надлежало перейти в Швейцарию, австрийцам остаться в Италии. Австрийцы всячески торопили русских, но в то же время чинили препятствия на каждом шагу… Находившийся в Швейцарии эрцгерцог Карл выступил оттуда, не дожидаясь русских, и оставил на произвол судьбы под Цюрихом только что прибывший из России 30-тысячный корпус генерала Римского-Корсакова. Предательский этот поступок имел самые печальные последствия.

28 августа русская армия, собравшись в Алессандрии, выступила в новый поход. Союзники расставались… Одних на высотах альпийских ждала слава, чистая, как снег тех высот, — слава Чертова моста и Муттенской долины. Других ожидал позор Маренго, Гогенлиндена и Кампо Формио… Каждому воздалось по делам его».

Уже потом, возвращаясь в Россию, Суворов записал:

«Нам требовалось 15 дней, чтобы очистить Италию, но меня погнали в Швейцарию, чтобы там уничтожить. Эрцгерцог при приближении нового русского корпуса хотя и располагал армией, на одну треть сильнее русской, все же предоставил ей удерживать все занятые пункты и хладнокровно ушел, не помышляя о возвращении».

«Швейцария составляла как бы центр расположения обеих враждебных армий. Не будучи сама воюющей стороной, она была тем театром, на котором государства Европы боролись за верховное господство».

«Надобно при этом заметить, что Суворов не имел точных сведений ни о силах неприятельских, ни о местности нового театра войны. В том и в другом отношении положился он на австрийцев: по сведениям, доставленным от генерала Готце, фельдмаршал считал во всей Швейцарии не более 60 тысяч неприятельских войск. Относительно же местности, вероятно, русскому полководцу и на мысль не приходили все страшные преграды, ожидавшие его на пути через Сен-Готард».