— Ты не оригинален. В свободное время и я почитываю научно-популярную литературу и знаю, что такое панспермия. Хочешь сказать, что спора или яйцо этого зверя выпало на Землю из космоса, а он потом здесь родился? Лично мне нравится вариант первый: суперзавр — детище мутации. В истории Земли столько белых пятен, что нет смысла искать пришельцев там, где их нет. Природа более великий творец, чем мы думаем. Во всяком случае, богу с ней не сравниться.

Алиссон с любопытством слушал летчика, вдруг открыв в нем качества, которых еще не знал: любознательность, начитанность и способность к философским обобщениям.

— Бога нет, — сказал он. — Вернее, я в него не верю.

— Я тоже, хотя твоя поправка говорит о многом. В мире столько безумия, как говорил Стендаль, что извинить бога может лишь то, что он не существует.

— Не помню, кто сказал, что безумие — избыток надежды.

— В таком случае я безумен сверх меры. — Кемпер разлил по алюминиевым тарелкам дымящийся суп. — Я настолько безумен, что надеюсь дожить до глубокой старости.

Алиссон покачал головой, но продолжать разговор не стал. Мысли вернулись к находке, и его снова и снова влекла тайна, которая крылась в появлении на свет суперзавра с живыми зародышами. Поужинав, он поднялся на небольшую пирамидальную скалу и оглядел окрестности «посадочной площадки». Серо-белую твердь пустыни уже расчертили длинные черные тени от удивительных геологических структур — даек, напоминающих огромные, будто воздвигнутые человеческими руками коричневые стены, ориентированные, как спицы гигантского колеса. Это были остатки древних лавовых потоков, излившихся через трещины в эпоху вулканизма и горообразования. Конусообразные зубовидные скалы-штоки застыли сторожами древних вулканов, конусы которых были разрушены эрозией. Сплюснутый багровый овал солнца падал за горизонт в пелену пыли. Белый шрам — след высотного самолета — делил чашу небосклона пополам и вонзался в солнце оперенной стрелой злого охотника-великана.

Алиссон вдруг ощутил — не услышал, а именно почувствовал — тишину пустыни: громадное пространство вздыбленного камня словно замерло в ожидании чего-то.

— А вообще-то, странно, — раздался над ухом голос Кемпера.

Вздрогнув, Алиссон оглянулся.

— Ты о чем?

— Странно, что в таком хаосе отыскалась приличная ровная площадка и как раз в самом интересном с точки зрения геолога месте.

— Насчет геологии не знаю, а с точки зрения палеонтолога — точно. Нам с тобой всегда везло.

— Вот я и говорю. Пошли, еще разок посмотрим издали на нашу золотую жилу и ляжем спать. Завтра утром я должен быть в воздухе, испытание ровно в двенадцать по местному времени. Перенесли, сволочи, еще на сутки вперед. Побудешь один, а потом я к тебе прилечу.

— А тут оставаться не опасно? Если до эпицентра всего двадцать миль…

— Не дрейфь, взрыв подземный, тряхнет маленько, и все. Не подходи близко к осыпи, чтобы не засыпало. Но если не хочешь оставаться, возьму с собой, хотя это прямое нарушение инструкции.

— Уговорил, останусь. Но тебе придется связаться с одним человеком в Питтсбурге, он нам понадобится.

— Кто он?

— Мэтью Маклин, биолог, неплохой парень… кстати, брат моей жены.

Кемпер пожал плечами, но возражать не стал.

Антирадиационные костюмы надевать не стали, взяли только фонарь, дозиметр, фотоаппарат, зарядив его сверхчувствительной пленкой. Стемнело, когда они взобрались на перевал и увидели мягкое переливчатое нежно-зеленое облако свечения под наполовину скрытым скелетом суперзавра. Сами кости светились зеленым, а порода, земля и камни вокруг — желтым, лишь изредка в этой желтизне посверкивали алые и вишневые искры — словно тлеющие угли или сигареты.