Лупеску сунул руки в карманы и оглядел комнату в задумчивости.

— Знаю, — мрачно сказал он. — Большие перемены. Но типы все те же. — он двинулся к кухне, бросил в нее взгляд, прошагал назад к французским окнам, потом вдруг развернулся и ткнул в Сигела пальцем. — Ты, — почти прорычал он. — Ну конечно. Ты идеален, — он угрожающе надвинулся на Сигела, завис над ним.

— Боже мой, — сказал Сигел, слегка съежившись.

— Mon semblable, — сказал Лупеску, — mon frère. - уставился на Сигела. — Знак, — произнес он, — знак и избавление. — Сигел учуял в дыхании Лупеску алкоголь.

— Прошу прощения? — переспросил Сигел. Лупеску начал мерить шагами комнату.

— Только вопрос времени, — сказал он. — Сегодня. Конечно. Почему. Почему бы и нет. Эмбрион свиньи. Символ. Боже, какой символ. И теперь. Свобода. Избавление! — вскричал он. — Джин. Бутылка. Век за веком, пока Сигел, ловец душ, не вытащит пробку. — он забегал по комнате. — Ветровка, — сказал он, сдергивая ветровку с софы. — бритва, — исчез на миг на кухне, вышел с несессером с туалетными принадлежностями в руках, уже в ветровке. Замер у дверей. — Это все твое, — сказал он. — Теперь ты здесь господин. Как господин, ты един в трех лицах: (а) встречающий гостей, — отсчитывал на пальцах, — (б) враг и (в) внешнее проявление — для них — божественных тела и крови.

— Минутку, — сказал Сигел, — а ты куда это, блин, собрался?

— Наружу, — ответил Лупеску, — прочь из джунглей.

— Но слушай, эй, я не смогу. Я же никого не знаю.

— Так и должно быть, — легкомысленно заявил Лупеску. — Ты быстро вникнешь, — и был таков прежде, чем Сигел сообразил ответ. Через десять секунд дверь снова открылась, Лупеску засунул голову и подмигнул. — Миста Куртц — он умер, - по-совиному объявил он и исчез. Сигел остался пялиться на эмбрион.

— Ну так, что за хрень, — сказал он медленно. Встал, прошел к телефону и набрал номер Рейчел. Когда она ответила, сказал: «Ну у тебя и друзья».

— Ты где? — спросила она.

— Я только что вернулся, — объяснил Сигел.

— Рада, что ты позвонил, — сказала Рейчел, — я пыталась дозвониться, а тебя не было. Я хотела сказать, что только что сестра деверя Салли, наглая обаяшка четырнадцати лет, ворвалась в город из какой-то школы для девочек в Вирджинии, а Салли умчалась с Джеффом, так что мне придется остаться и развлекать ее, пока Салли не изволит вернуться, а когда я смогу уйти, выпивка у вас уже кончится: знаю я вечеринки Лупеску.

— О господи боже, — сказал раздраженно Сигел, — это нелепо. Если друзья Лупеску хоть сколько-нибудь на него похожи, то это место наводнит орда буйнопомешанных, и я никого не знаю. А теперь еще и ты не придешь.

— О, это все хорошие люди, — сказала она. — Может, слегка необычные, но, думаю, тебе понравятся. Останься, — дверь внезапно и жестоко пнули и в проем ввалился толстый багровый подросток в морской форме, волоча на спине девушку.

— Леупьескоу, — возопил матрос. — Хде ты, чеутов румын?

— Погоди, — сказал Сигел. — Что, простите? — переспросил он матроса, который разместил свою пассажирку на полу.

— Я гварю, хде Леупьескоу, — сказал матрос.