— Я слышал, ты сочувствующий парень, — начал Бреннан, — и думаю, ты уже знаешь, как все между мной и Дебби. Но, по правде сказать, меня волнует индеец.

— И меня, — начал отвечать Сигел, но замолчал. Его теория о том, почему Ирвинг Лун не разговаривает, была основана только на подозрении; и, в конце концов, воображение, и так известное своей неуемностью, только разыгрывалось в этой абсурдной, сюрреалистической атмосфере. Так что вместо того он сказал: — Я понимаю, почему ты волнуешься.

Бреннан стал вкрадчивым.

— По-моему, он ее гипнотизирует, — признался он, бросая взгляды через плечо, чтобы проверить, вдруг кто подслушивает. Сигел важно кивнул. Бреннан пустился объяснять свою сторону в эпизоде с деревом, и когда закончил, Сигел, не обращавший на него внимания, с удивлением обнаружил, впервые за вечер посмотрев на часы, что уже почти одиннадцать. Кое-кто ушел, и вечеринка стала выказывать первые признаки замедления. Сигел побрел на кухню, где нашел пол своей бутылки скотча и сделал скотч со льдом; выходит, первый напиток с самого его прихода. Он стоял на кухне, один, пытаясь оценить ситуацию. Первая стадия — меланхолия. Вторая стадия — прямое насилие. Сколько выпил Ирвинг Лун? Насколько сильно голод влияет на психоз, когда тот уже пустил корни? А потом его проняла серьезность происходящего. Потому что если догадка верна, Сигел в силах показать своим прихожанам чудо, принести им весьма осязаемое спасение. Чудо Господа, да, но не просто какая-нибудь святая евхаристия. Он единственный, кроме Луна, кто знал. А еще, напомнил ему трезвый голос, он, похоже, единственный, у кого была информация о механизме психоза вендиго племени оджибве. Это может оказаться и стереотип, с Ирвингом Луном может твориться что угодно. И все же, все же… вопрос совести. К нему подошел Винсент и хотел переговорить, но Сигел отмахнулся. Хватит с него исповедей. Он подивился, как его предшественник умудрился так долго оставаться духовником. Теперь до него дошло, что комментарий Лупеску при расставании был не пьяной остротой; но что тот действительно, словно какой-то Куртц, был заключен в сердце тьмы, из которого никогда не высылают слоновую кость, ее только ревностно копят собиратели, чтобы потом с кровью, фрагмент за фрагментом, возводить храмы во славу какого-нибудь образа или идеи-фикс и украшать изнутри фресками снов или кошмаров, и наконец закрыться от враждебных джунглей — каждый сам себе «агент» в собственной башне из слоновой кости, без окон и дверей, все глубже и глубже погружающийся в себя и лелеющий тусклый огонек на алтаре. А Куртц ведь тоже по-своему был духовником. Сигел потряс головой, чтобы выкинуть эти мысли. В соседней комнате кто-то начал игру в кости, и Сигел уселся на кухонный стол, качая ногой, поглядывая на толпу.

— О, вы та еще компания, — пробормотал он.

Он уже начал думать, что, может, пора послать всех к черту и в конце концов завалиться к Рейчел, когда увидел, как Ирвинг Лун проходит, как во сне, под эмбрионом, глядя перед собой, но ничего не замечая. Сигел, парализованный, наблюдал, как Ирвинг Лун вошел в спальню, подтащил кресло к стене, встал на него и снял один из БАРов. Восторженный, целиком погруженный в свои действия, индеец начал шарить по ящикам конторки Лупеску. Сигел осторожно сполз со стола и прошел на цыпочках к спальне. Ирвинг Лун, спокойно напевая под нос, извлек с улыбкой коробку патронов.30 калибра. С удовольствием принялся снаряжать магазин.