|
.. они будут знать все, кроме земледелия. Они будут говорить по-арабски, но так и не научатся сажать свеклу и сеять хлеб. Они будут весьма сильны в искусстве фехтования и весьма слабы по части удобрения полей. Нет, надо широко открыть двери в эту новую страну всем желающим. Для людей с умом там всегда найдется место, остальные погибнут. Таков закон нашего общества. Наступило молчание. Все улыбались. - Чего там недостает, так это хорошей земли, - с удивлением прислушиваясь к звуку собственного голоса, будто слышал его впервые, вдруг заговорил Дюруа. - Плодородные участки стоят в Алжире столько же, сколько во Франции, и раскупают их парижские богачи, которые находят выгодным вкладывать в них капитал. Настоящих же колонистов, то есть бедняков, которых туда гонит нужда, оттесняют в пустыню, где нет воды и где ничего не растет. Теперь все взоры были устремлены на него. Он чувствовал, что краснеет. - Вы знаете Алжир? - спросил Вальтер. - Да, - ответил он. - Я провел там два с лишним года и побывал во всех трех провинциях. Норбер де Варен, сразу позабыв о Мореле, стал расспрашивать Дюруа о некоторых обычаях этой страны, известных ему по рассказам одного офицера. В частности, его интересовал Мзаб - своеобразная маленькая арабская республика, возникшая посреди Сахары, в самой сухой части этого знойного края. Дюруа дважды побывал в Мзабе, и теперь он охотно принялся описывать нравы этой удивительной местности, где капля воды ценится на вес золота, где каждый житель обязан принимать участие в общественных работах и где торговля ведется честнее, чем у цивилизованных народов. Вино и желание понравиться придали ему смелости, и он говорил с каким-то хвастливым увлечением; рассказывал полковые анекдоты, вспоминал случаи, происходившие на войне, воспроизводил отдельные черты арабского быта. Он употребил даже несколько красочных выражений для того, чтобы слушатели яснее представили себе эту желтую, голую и бесконечно унылую землю, опаленную всепожирающим пламенем солнца. Дамы не сводили с него глаз. Г-жа Вальтер проговорила, растягивая, по своему обыкновению, слова: - Из ваших воспоминаний мог бы выйти ряд прелестных очерков. Старик Вальтер тотчас же взглянул на молодого человека поверх очков, как это он делал всякий раз, когда хотел получше рассмотреть чье-нибудь лицо. Кушанья он разглядывал из-под очков. Форестье воспользовался моментом: - Дорогой патрон, я уже говорил вам сегодня о господине Дюруа и просил назначить его моим помощником по добыванию политической информации. С тех пор как от нас ушел Марамбо, у меня нет никого, кто собирал бы срочные и секретные сведения, а от этого страдает газета. Вальтер сделался серьезным и, приподняв очки, посмотрел Дюруа прямо в глаза. - Ум у господина Дюруа, бесспорно, оригинальный, - сказал он. - Если ему будет угодно завтра в три часа побеседовать со мной, то мы это устроим. Немного помолчав, он обратился непосредственно к Дюруа: - А пока что дайте нам два-три увлекательных очерка об Алжире. Поделитесь своими воспоминаниями и свяжите их с вопросом о колонизации, как это вы сделали сейчас. Они появятся вовремя, как раз вовремя, и я уверен, что читатели будут очень довольны. Но торопитесь! Первая статья должна быть у меня завтра, в крайнем случае - послезавтра: пока в палате еще не кончились прения, нам необходимо привлечь к ним внимание публики. - А вот вам прелестное заглавие: "Воспоминания африканского стрелка", - добавила г-жа Вальтер с той очаровательной важностью, которая придавала оттенок снисходительности всему, что она говорила, - не правда ли, господин Норбер? Старый поэт, поздно добившийся известности, ненавидел и боялся начинающих. |
