|
Я ее поднатаскал. У меня утро занято, а то бы я с удовольствием тебе помог. Дюруа внезапно оробел; он колебался, он не знал, как быть. - Но не могу же я явиться к ней в такой ранний час. - Отлично можешь. Она уже встала. Сидит у меня в кабинете и приводит в порядок мои заметки. Дюруа все еще не решался войти в дом. - Нет... это невозможно... Форестье взял его за плечи и, повернув, толкнул к двери. - Да иди же, чудак, говорят тебе, иди! Я не намерен лезть на четвертый этаж, вести тебя к ней и излагать твою просьбу. Наконец Дюруа набрался смелости. - Ну, спасибо, я пойду. Скажу, что ты силой, буквально силой заставил меня обратиться к ней. - Да, да. Она тебя не съест, будь спокоен. Главное, не забудь: ровно в три часа. - Нет, нет, не забуду. Форестье с деловым видом зашагал по улице, а Дюруа, обеспокоенный тем, как его примут, стал медленно, ступенька за ступенькой, подниматься на четвертый этаж, думая о том, с чего начать разговор. Дверь отворил слуга. На нем был синий фартук, в руке он держал половую щетку. - Господина Форестье нет дома, - не дожидаясь вопроса, объявил он. - Спросите госпожу Форестье, может ли она меня принять, - настаивал Дюруа, - скажите, что меня направил к ней ее муж, которого я встретил сейчас на улице. Он стал ждать ответа. Слуга вернулся и, отворив дверь направо, сказал: - Госпожа Форестье ждет вас. Она сидела в кресле за письменным столом, в небольшой комнате, стены которой были сплошь закрыты книгами, аккуратно расставленными на полках черного дерева. Корешки всех цветов - красные, желтые, зеленые, лиловые, голубые - скрашивали и оживляли однообразные шеренги томов. Улыбаясь своей обычной улыбкой, г-жа Форестье обернулась и протянула ему руку, которую он мог рассмотреть чуть не до плеча, - так широк был рукав ее белого, отделанного кружевами пеньюара. - А что так рано? - спросила она и добавила: - Это не упрек, это всего только вопрос. - Сударыня, - пробормотал он, - я не хотел идти, но ваш муж, которого я встретил внизу, заставил меня подняться наверх. Мне до того неловко, что я даже не решаюсь сказать, зачем я пришел. Госпожа Форестье показала рукой на стул: - Садитесь и рассказывайте. В руке у нее было гусиное перо, которое она ловко вертела двумя пальцами. Перед ней лежал большой, наполовину исписанный лист бумаги, свидетельствовавший о том, что Дюруа помешал ей работать. Видно было, что ей очень хорошо за этим рабочим столом, что она чувствует себя здесь так же свободно, как в гостиной, что она занята привычным делом. От ее пеньюара исходил легкий и свежий аромат только что законченного туалета, Дюруа пытался представить себе и как будто уже видел перед собой ее молодое, чистое, сытое и теплое тело, бережно прикрываемое мягкою тканью. - Ну так скажите же, в чем дело? - видя, что Дюруа не решается заговорить, спросила она. - Видите ли... - начал он в замешательстве. - Право, мне неудобно... Дело в том, что вчера я сидел до поздней ночи... и сегодня... с самого утра... все писал статью об Алжире, которую у меня просил господин Вальтер... Но у меня ничего не выходит... Я разорвал все черновики... Мне это дело незнакомо, и я попросил Форестье... на этот раз прийти мне на помощь. |
