|
Вы так внезапно открываете нам свои таланты! - Счастье, герцогиня! Счастье вызывает наружу все хорошее, что есть в нас. Он был растроган, и чувство, прорывавшееся сквозь застывшую в холодной непристойности маску, возбуждало ужас, как нечто противоестественное. Он сидел в прямом кресле, заложив ногу за ногу, положив руки на ручки кресла, и предоставлял любоваться собой. - Я сознаюсь, что всегда страшно гордился своим сходством с Кокелико. Вы, вероятно, давно заметили его. - Сходство со старой бабой! - оскорбительным тоном заметил Якобус. - Почему нет? - мягко и самодовольно ответил Зибелинд. - Мне понадобилось только немного румян. Мортейль нагло заметил: - Так как вы уже и раньше были совершенно покрыты ими. - Второй номер! - прокричал Зибелинд, поднимаясь. С воды донеслись звуки польки. Он спел несколько тактов, оборвал и сказал: - Лели Олимпия не может больше заставлять нас ждать... видите, вот и она. Он довел строфу до конца, не спуская с возлюбленной своего обольстительного взгляда кокотки. - Миледи, найду ли я у вас одобрение? Бланш де Кокелико поет в честь вас, миледи... Твоя гондола здесь, дорогая? - тихо и взволнованно спросил он. Она сердито ответила: - Что за наглость! Кто эта неприличная фигура? - Я Готфрид, - шепнул он. - Но, однако, моя маска должна быть хороша! - Я не знаю никакого Готфрида - или, если и знаю, то очень мало. И у меня нет никакого желания возобновлять это знакомство. - Какая остроумная шутка, миледи! Он подпрыгнул на одной ноге. - Вы, по-видимому, в удивительно веселом настроении. Неужели я причиной этого? Мне очень жаль. Вы возбудили мое любопытство тем, что говорили так горько и так глубокомысленно. Можно было испугаться; не все даже было понятно. В вашем глупом счастье я нахожу вас просто unfair. Он засмеялся и подмигнул. - Ведь я Бланш де Кокелико, очень худая женщина, а вы - очень полная. Вы, конечно, слышали об искусстве, которым знаменита Бланш? Лишь теперь мы будем любить друг друга, миледи. - Я сейчас потребую, чтобы вам указали дверь, - сказала она, смерив его взглядом через плечо и отходя. Он вдруг начал дрожать с головы до ног, но смеялся таким же порочным смехом, как прежде. - Значит, сегодня вы не возьмете меня с собой? - спросил он, следуя за ней. - Он разыгрывал из себя одинокого и страдающего, а был просто неприличным субъектом, - заметила она, возмущенная обманом. - Время терпит, я понимаю шутки, - уверял он. Он сделал пируэт и, заметно хромая, вернулся к обществу. Он тотчас же с хриплыми выкриками запел следующую строфу. Не успев кончить, он опять бросился к леди Олимпии. - Но завтра наверно! - настойчиво просил он с такой судорожной улыбкой, что слой румян на его лице заметно двигался взад и вперед. - Что это за человек, от которого никак нельзя отделаться? - спокойно и громко спросила она. Он вдруг вскинул кверху левую руку и упал навзничь с сильным треском, не сгибаясь, так что на шелковом платье не образовалось ни одной складки. - Этим должно было кончиться, - спокойно сказала леди Олимпия. - Конечно, это можно было предвидеть весь вечер, - объявил Мортейль, вставляя в глаз монокль. |
