Я, естественно, ошибалась. Но не уверена, что это хорошо.

Даже не знала, что в особняке Вельзевула есть подземная часть. Но мы спускались все ниже и ниже. Лестница становилась уже, воздух – холоднее. Иногда туфли на каблуках скользили по влажному камню, и Самаэлю приходилось меня удерживать.

– Куда мы идем? Ты что, не собираешься со мной говорить? Да дай же мне объяснить!

Но он упорно тащил меня куда-то вниз, до тех пор, пока мы не очутились в большом длинном коридоре, в конце которого виднелась массивная дверь. И эта дверь мне не нравилась. От стен вокруг веяло холодом и тьмой. Невольно вспомнились слова Шарлотты, и сейчас я пребывала примерно в том же состоянии.

Мне было страшно. По-настоящему. Потому что тот, кто всегда защищал, сейчас вел меня навстречу неизвестности.

Самаэль отпер камеру и втолкнул меня внутрь. Но дверь не закрыл, остановившись в дверном проеме и задумчиво глядя на меня сверху вниз.

– Ты же меня здесь не оставишь…

– А на что ты рассчитывала, Аида? Ты хоть немного думала, когда оставляла на Земле темную душу? Ты думала о последствиях? О том, что это преступление? О том, что предаешь Повелителя и свой новый мир, ты думала?

– Я просто спасала того, кого любила!

– Что ж, иногда за спасение любимых приходится платить. Чем ты недовольна?

– Мне страшно.

– Об этом надо было думать раньше. Ты добилась всего, чего хотела. Или ты думала, отец вечно будет прощать тебя? У всего есть границы, Аида. Сегодня ты переступила последнюю черту.

– Слушай… – Я справилась со слезами, но голос все равно дрогнул. – Я не снимаю с себя ответственности, я виновата. Это была глупость, продиктованная эмоциями, но… не говори со мной так, словно я вас предала. Не говори со мной так, словно ты меня ненавидишь.

– Я не ненавижу тебя, – равнодушно откликнулся Самаэль. – Мне просто плевать. Отец верил в тебя, я – нет, но я не из тех, кто подвергает приказы сомнению. Ты доказала мою правоту.

– Плевать? Просто плевать?

– Да, Аида, понимаю, что для твоего эго это сложно, но мне плевать на тебя. Ты эгоистичная, взбалмошная и не очень умная девица. Почти за год здесь ты не нашла ни друзей, ни близких, ни тех, кто тебя уважает. Все это время ты только и делала, что создавала проблемы, плевала на правила, не ценила чужое время и усилия, которые окружающие прилагали, чтобы принять тебя. Ты считала весь Мортрум своей игрушкой…

– Нет! Я…

– Ты не упускала случая напомнить, каким неправильным и отвратительным тебе кажется наш дом. Ни разу ты не задумалась, что кто-то из тех, кому ты постоянно ныла, может искренне любить мир, в котором он живет. Для тебя существовали только твои чувства. Твои желания. Ты признавала только свои убеждения.

– Я просто хотела домой! Туда, где меня любили!

– А за что тебя любить?

Я дернулась, словно от пощечины.

– Есть хоть что-то хорошее, за что тебя можно любить, Аида? Ты хоть кому-то помогла? Хоть для кого-то, кроме своего ненормального папаши, стала близкой? За что тебя любить, если единственное чувство, которое ты способна испытывать, – влечение к собственному брату?

– Между нами ничего и никогда не было.

– Я прекрасно знаю, что между вами было, – отрезал он. – И я устал уже делать вид, что ничего не замечаю, чтобы не расстраивать отца.

Вытерев слезы тыльной стороной ладони, я заставила себя успокоиться. Нечеловеческим усилием воли разжала кулаки, вытащив впившиеся до крови в ладони ногти.