– Да уж, – сказал Андрей Викторович, задумчиво покачав головой, – картина маслом. И какие из этого следует сделать выводы?

– Вывод простой – нам нужно принимать наследство, – ответил Сергей Петрович. – Я предлагаю считать этот случай еще одним забросом на пополнение нас материальными ценностями и одновременно проверкой на вшивость, то есть на брезгливость.

– А какие там материальные ценности? – спросил Антон Игоревич. – Ну, кроме сахара и табака, которые для нас не предмет первой необходимости.

– Во-первых, – начал загибать пальцы Сергей Петрович, – нам нужны имеющиеся там шкуры оленей-карибу. Римских легионеров надо одевать по сезону, и как можно скорее. Во-вторых – шкуры ондатры и бобра пойдут на шапки и душегреи, в-третьих – сахар тоже будет совсем не лишним в нашем рационе. В-четвертых – двадцать четыре медные, точнее, бронзовые пушки, каждая весит почти тонну, тоже ценный ресурс: сколько всего хорошего можно будет сделать из этого металла, если их переплавить. В-пятых – сам фрегат как транспортное средство. Вроде он находится во вполне приличном состоянии, спущен на воду в той же Байонне за год до исчезновения, и если стащить его с мели, то корпус прослужит еще лет двадцать, не меньше. А если с него еще снять артиллерию и выгрузить боезапас, то грузовместимость увеличится тонн на пятьдесят, а остойчивость и управляемость только улучшатся.

– Скажи, Петрович, – прищурился Антон Игоревич, – а ты сам-то сможешь управиться с классическим фрегатом середины восемнадцатого века, или предел твоих возможностей – это коч с парусной оснасткой классической яхты? Ты знаешь, какая там нужна команда? Если всех наших полуафриканок, включая самых мелких, собрать в кучу, то и половины не наберется. А еще, насколько я понимаю, матрос парусного судна должен, не моргнув глазом, лазить на высоте пятнадцатиэтажного дома и обладать немалой силой для того, чтобы тянуть канаты. Да и паруса там настоящие, из парусины, а не из дакрона, тяжеленые, будто сделанные из свинца, особенно если намокнут во время шторма или в дождь.

– Вот в своих возможностях я не уверен, – ответил тот, – хотя перед отбытием один хороший человек и снабдил меня соответствующей литературой. Нам бы как-нибудь, хоть хромая, вдоль стеночки, довести этот фрегат на якорную стоянку напротив Большого Дома, и уже здесь с толком и расстановкой разгрузить его от всех вкусностей. А иначе на то, чтобы вывезти все содержимое, на мой опытный взгляд, понадобится не меньше двадцати рейсов. Да и все прочее. На таком корабле, как я читал, одних только хороших пеньковых канатов не меньше двадцати километров.

– Погоди, дед Антон… – остановил Андрей Викторович собиравшегося возразить Геолога. – Я понимаю желание Петровича сначала притащить этот фрегат сюда, а потом решать, что с ним делать. У меня, кажется, есть для этого дела подходящий человек. И не беда, что он итальянец. Все кадровые строевые офицеры во всех странах, будучи кадетами, обязательно проходят практику на классических парусниках. Надо с ним переговорить, и только потом принимать окончательное решение. Быть может, «Отважный» сходит к фрегату в этом году еще один раз, чтобы привезти нам сюда оленьих шкур и немного сахара, а возможно, мы предпримем полноценную спасательную экспедицию и попробуем полностью освоить это актив. На этом предлагаю закрыть обсуждение этого вопроса.

– Не понимаю вас, мальчики, – вздохнула Марина Витальевна. – Там погибли люди, произошла ужасающая трагедия, а вы тут рассуждаете о шкурах и сахаре. Да пропади они пропадом вместе со своим фрегатом! Как представлю себе, до чего нужно было довести мать, чтобы она зарезала свою дочь, а потом сама подставила грудь чужому мужчине «на, режь, только быстро и не больно».