Перед выходом королёк привёл нас к новой присяге. Не только землевладельцев, местный аналог дворянства. Мы уже клялись в верности, при коронации. Сейчас весь неровный строй пеших копейщиков и спешившихся всадников, а также расчётов баллист, был вынужден поклясться перед лицом пресветлого Моуи, что отдаст всего себя и ещё немножко для окончательной победы над супостатом ради освобождения угнетённых. Сопровождалось действо неким ритуалом. Нас обходили служители Моуи разного ранга – попы и недопопики, они брызгали водицей, осыпали землей, крутили возле наших воинственных морд факелами, едва не опалив мне брови. Потом обмахивали опахалами. Что то связанное с четырьмя стихиями. От обилия земли, воды и копоти шеренга стояла грязная, как рота, вернувшаяся с полевых учений в дождь.

В отличие от нас, узколицая августейшая сволочь осталась чистой. Король принимал от нас присягу верхом на белоснежном кхаре, ровно под окнами малого тронного зала, забранными настоящим прозрачным оконным стеклом от глея Гоши. Морду распирала гордость. Ему бы золотую цепь на два кило, малиновый пинжак, «Нокию» размером с чемодан и шестисотый мерин – был бы один в один новый русский девяностых годов.

– Биб? С этой клятвой – всё серьёзно? Или дешёвый цирк?

– Вполне серьёзно. Бог выступает твоим гарантом. И карает, коль нарушишь обязательство. Я, например, не могу выпить душу ни у кого из армии Мульда. Иначе навлеку на тебя гнев Моуи. Ты погибнешь – и я с тобой.

Влип? Одна надежда на Бобика. Он никому ничего не обещал. А что за меня порвёт кого угодно – не сомневаюсь.

Мой пёс – единственный из мобилизованных в Кирахе, кому армейская служба не в тягость. Некоторые глеи тоже взяли с собой каросских волкодавов. Собачки хотя бы пообщаются. У нас на юге стоило Бобику приблизиться к любой другой собаке, добродушно виляя хвостом, та убегала со всех лап или падала в обморок от ужаса, если на цепи.

Как только взбредёт в голову гавкнуть самому крупному и самому возрастному кобелю с проседью на морде, все наши волкодавные шавки сбегаются, образуя стаю. Бобик, хоть не мелкий, среди них средний по росту, очевидно – не самый крутой. Стало слегка обидно за него.

Вообще то с собаками проще. С людьми сложнее. В отряде Кираха и Фирраха о шестидесяти душах, не считая Бобика и коров, всего двадцать три бойца, испытанных в бою. Включая нас с Нирагом. Остальные набраны по пути, экипированы, кое как вписались в строй… Но скорее как дань выполнению приказа, которому я не посмел противиться.

А ещё Карух решил использовать местный аналог тяжёлого танка. Привлёк сотню каросских наёмников. Иными словами, сделал то, что я сам так и не удосужился предпринять для защиты двух наших приграничных глейств. Жаловался, что денег в казне нет. Но раскошелился.

На марше по дороге, ведущей в северо восточном направлении, я оглядел каросскую роту. Смотрелась примерно так же, как и орудовавшая около Коруна. Тех я обезвредил очень легко. Спёр ночью причитавшееся им серебро, после чего их дальнейшее участие в баталии стало бессмысленным. Ретировались восвояси. Эти же, кроме десятников, показались какими то молодыми. Да и предводитель Шаррух – не старый, примерно моего возраста.

– Нираг! Знаешь кого то из них?

Ехавший рядом мой сотник отрицательно мотнул головой.

– Говорят – салажня. В этом составе собраны впервые. Но всё равно – кароссцы. Вооружены – нам не ровня. В кольчугах, сотник и десятники в панцырях.