След привёл нас на поляну. Хрымы слышали наше приближение, но уйти не успели бы. И не пытались. Одна женщина держала лук дрянного качества, при виде воинов в кольчугах и шлемах опустила его.

– Как мы удачно зашли, – заметил десятник и указал древком плётки на стадо кхаров и живности мельче, а также телеги с мешками.

– Смилуйтесь! – к нему бросилась бабёнка лет тридцати, прижимающая к себе грудничка. Тот хныкал. – Не забирайте последнее. С голоду умрём!

– С голоду или не с голоду…

Десятник не договорил. Фразу закончил его меч. Не спешиваясь, карросец молниеносным движением выхватил его из ножен и рубанул сверху вниз.

Сталь рассекла женщину от макушки до развилки. Половинки упали на траву. Туда же шлёпнулись два куска мяса – всё, что осталось от младенца. Хныканье прервалось.

Ещё раз. Повторяю, если кто не понял. Только за просьбу о пощаде он разрубил пополам мать вместе с ребёнком. Без раздумий. Без колебаний.

Рука сама потянулась к ТТ.

– Клятва, хозяин! Моуи увидит.

Биб прав… Ладно. Всю несправедливость это мира мне не выправить.

Под окрики кароссцев хрымы запрягли бычков в телеги. Стельных коров и молодняк привязали к задкам телег. Потом, едва не рыдая, забили всех коз, покидав тушки на повозки поверх мешков.

После чего кароссцы вырезали всех хрымов. До единого. От младенцев до стариков. Явно испытывая меньше эмоций, чем крестьяне при заклании животных.

– Что то ты бледный, глей, – хохотнул десятник. – Али этих пожалел? Забудь. Иначе кто то сбежал бы и донёс о нас.

Кому это надо?! О нашей едва плетущейся ораве все знают и без того.

Даже Бобик неодобрительно гавкнул. Не из за резни, она ему до лампочки, а ощутив негодование хозяина. Из солидарности.

У нас, обременённых трофеями, скорость снизилась до темпа основного войска. Мы нагнали его перед замком.

Известие о добыче король принял благосклонно. В наше отсутствие ему не везло. Очередная засада арбалетчиков выкосила трёх человек, несколько ранено. Поэтому обозлённый Карух отмахнулся от моей жалобы на массовое убийство «освобождаемых».

– На благородном пути неизбежны попутные жертвы. Наёмные всё правильно решили. Крестьянка не хотела отдавать кхаров на святое дело? Вот и поплатилась.

То есть и дальше будет в том же ключе. А я не могу ничего изменить, связанный клятвой. И вынужден идти дальше по такому же мерзкому пути как Курт Книспель.

Хреново.

Между тем наше войско охватило замок жидким кольцом. Он крупнее Коруна. Ров так себе, хоть и заполнен водой. Мост поднят, опущена кованая решётка. На стенах уместится человек двести. Внутри как бы донжон, но скорее просто укреплённый дом внутри зубчатой ограды. Четыре башенки по углам стены и две около ворот.

Сооружение явно рассчитано сдержать натиск соседнего брента на случай междоусобицы. Не более. Но среди нас нет Суворова, взявшего Измаил.

На переговоры король отправился сам, притормозив в полусотне шагов от ворот. Велел выдать всех антов, хрымам обещал молочные реки в кисельных берегах. Был послан целовать задницу пырху и вернулся вполне довольным. Ритуал выполнен. Можно штурмовать. Сдача крепости без боя не принесла бы воинской славы. А иначе зачем мы сюда тащились?

Разбили лагерь. Наверно, в походе за правое дело я пустил бы среди наших по кругу жбан с ниром, чтоб дух заиграл, спел бы что то ободряющее из земного репертуара… Но не стал. Совершенно не было настроения. Просто ужинал в одиночестве, поедая козлятину, добытую кароссцами при таких обстоятельствах, что кусок в горло не лез.

Настроение чуть улучшил Фирух, заглянувший в мой шатёр.

– Привет, Гош. Готов спорить, у тебя всегда с собой нир. Плесни, будь добр.

Особенность Мульда по сравнению с феодальным обществом в моём родном мире в том, что мелкие землевладельцы не являются вассалами средних и крупных.