— Филин, давай пистоль, я перезаряжу, — крикнул рулевой, бросив штурвал и доставая мешочек с порохом.

— Паджеро, марикон, аскуэросо, имбицилы, — испанские ругательства так и сыпались из уст боцмана, которого звали Алберте.

— Ну, держите! — и он выстрелил из своего пистоля, пока мой перезаряжал рулевой. Выстрел поразил в грудь пирата, влезшего первым на полуют, и сбросил его с небольшой лестницы.

А дальше к лестнице на полуют подскочил я, но, не удержавшись, почти сразу упал на палубу. Взглянув вниз, я увидел зрачки старухи с косой. Гулко грохнули два выстрела, и две пули, противно взвизгнув, пронеслись над моей головой.

— Ща, мы их сделаем, да, Гнилой Билл, — вскричал один из трёх пиратов в парусиновой робе, залитой чужою кровью. В его руках дымился пистоль, который он собирался засунуть в перевязь и достать следующий. Я оглянулся и увидел, как рулевой схватился за пробитое пулей плечо и судорожно кивал мне на заряженный пистолет. Боцман, схватившись за живот, упал на палубу, и сквозь его сжатые пальцы заструилась ярко-красная кровь.

— Суки, твари, ненавижу! — рывком поднявшись с палубы, и одним прыжком преодолев расстояние до раненого рулевого, я выхватил из его пальцев заряженный пистоль, чтобы выстрелить навскидку в лицо пирату.

Это был тот пират, который недавно разговаривал с Гнилым Биллом. Пуля разворотила ему грудь и бросила обмякшее тело вниз, на следующего подоспевшего пирата, которым оказался Гнилой Билл. Он подхватил тело своего раненого или убитого товарища и передал его последнему из пятёрки пиратов, оставшемуся в живых. Тому пришлось отбиваться от испанцев, защищая и себя, и своего товарища.

Гнилой Билл заскочил на полуют и тут заметил меня, застывшего напротив него с обнажённой абордажной саблей. Клубы порохового дыма унеслись, согнанные порывом свежего ветра, показав моё лицо пирату.

Несколько мгновений пират внимательно рассматривал своего малолетнего противника, в руках которого была отнюдь не детская сабля. А потом узнал!

— Мальчишка, гачупин, ты ли это?

— Нет!

— Врёшь! Я тебя узнал, паскудника, это ты, как ты смог выжить?

Хотелось сказать Гнилому Биллу: — Много будешь знать лишнего, долго не проживёшь! Но вместо этого я произнёс.

— Нет, это не я, это дух того мальчишки, которого вы бросили на берегу реки. Я умер, а мой дух возродился здесь, чтобы убивать и наказывать вас за ваши преступления. Умри, урод!

Не тратя больше слов, я попытался провести прямую атаку, но более мощный и кряжистый, пират с лёгкостью отбил мою саблю. И начал наступать на меня, наотмашь рубанув меня саблей.

Поймав удар на клинок, я отвёл его в сторону, сделав шаг назад. А потом нанёс свой удар, заставив затрещать связки пирата, в последний момент отбившего этот удар. Следующие пару минут мы отбивали и наносили удары друг другу.

— Щенок, где ты научился так драться?

— В аду, Гнилой Билл, там и тебя научат, когда дьявол заберёт тебя!

— Так ты продал свою душу Старому Роджеру, гачупин?

— Нет, туда я попал по вашей милости, а ты попадёшь по моей, и тебе придётся там намного хуже, чем мне. И котёл, и кипящее масло давно тебя ждут, Гнилой Билл. Черти скачут вокруг, приветствуя тебя радостными криками!

Так мы обменивались репликами, не переставая сражаться друг с другом. На стороне Гнилого Билла были преимущества в силе удара, опытности и длине сабли. Мне же приходилось использовать свою быстроту и своевременный уход с линии атаки. Наконец, Гнилой Билл стал уставать, очередной его удар был принят мною на саблю и, сделав по ней движение восьмёркой, я, скользнув вдоль неё клинком, ударил его в горло, пронзив насквозь.

Кровь хлынула потоком.