Кровь хлынула потоком. Выронив свою саблю, Гнилой Билл зашатался и схватил себя за горло, пытаясь унять льющуюся кровь. Не испытывая жалости и не думая ни о чём, кроме сражения, я резко ударил его ногой в живот, и пират медленно стал заваливаться назад, рухнув сверху на своего товарища, бившегося у лестницы на полуют.

Два корабля, сцепившихся намертво, продолжали плыть вместе, сойдя с привычного торгового маршрута. Давно уже остались позади отмели острова, также как и берега полуострова Флорида, скрывшись за линией горизонта. Впереди их ждал открытый Атлантический океан. Старый барк скрипел и стонал, борясь за свою судьбу. Получив достойный отпор от отчаянных испанцев, пираты прилагали все силы, чтобы переломить ход сражения в свою сторону.

Оглянувшись, я увидел умирающего боцмана и раненого рулевого, который от потери крови уже начал терять сознание, бросив штурвал на произвол судьбы. Подскочив к штурвалу, я взялся за его истёртые деревянные ручки.

Мгновенный импульс понимания пронзил всё моё тело, заставив содрогнуться от объёма информации, резко загруженной в мой мозг. Барк всей своей сущностью хотел избавиться от железных крючьев, с помощью которых был сцеплен с пинасом. Да и сам пинас, если бы имел чувства, не захотел бы плыть бок о бок со старым кораблём.

Он был ещё молод, созданный всего-то года два назад, и чурался старого хламья. Ветер, задувая в пузо паруса, толкал барк вперёд, но уже не прямо, а с перекосом на правый борт. Паруса, такелаж и весь корпус барка выли от перенапряжения. А тут ещё и тучки, внезапно набежавшие на солнце, грозили с минуту на минуту обрушить небольшой шквал на оба корабля.

Взявшись за штурвал и повинуясь невербальным командам корабля, я стал выворачивать старый барк под фордевинд, надеясь вновь разъединить корабли за счёт силы ветра. Мой амулет, в котором была замурована жемчужина Левиафана, ощутимо нагрелся, покалывая мою кожу на запястье, где он болтался.

Инерция кораблей не давала мне пока такой возможности, но тут налетел внезапный шквал и, переломив фок-мачту, подрубленную пиратским ядром, заставил её рухнуть на пинас, вместе с обрывками рангоута и такелажа. Пинас содрогнулся от полученного удара и присел под тяжестью фок-мачты, а барк, освободившись от ненужного ему сейчас веса, наоборот, вынырнул из воды.

В этот момент, почувствовав нужное движение, я довернул штурвал. Барк, которому уже не мешала сила инерции, стал быстро уходить в сторону от внезапно нагруженного пинаса. Натянутые канаты стали рваться, один за другим, как гнилые нитки, уступая нечеловеческой силе. Корабли начали медленно расходиться, постепенно убыстряя свой ход.

Наконец, это увидели и обе сражающиеся стороны. Испанцы возликовали, а пираты, оставшиеся в живых, стали понимать, что через несколько минут они уже не доплывут до своего пинаса, который больше не сможет повторить атаку, а значит, они все погибнут на испанском судне.

Осознав это, пираты один за другим стали бросаться за борт и вплавь преодолевать расстояние до своего корабля. Вскоре на борту «Maravillas» не осталось ни одного пирата. Лишь только мёртвые и тяжелораненые лежали на его палубе, но их быстро добивала испанская команда.

А барк, набирая скорость всё больше и больше, стал уходить в неизвестном направлении, стремясь окончательно оторваться от пиратского корабля. Но на пиратском пинасе было и не до них. Потеряв почти всю абордажную команду, вместе со своим выборным капитаном Гнилым Биллом, они были всецело озабочены уже только своими проблемами, даже не пытаясь преследовать испанский корабль. И вскоре их парус потерялся за линией горизонта.

Глава 24 Сквозь океан

Всё это время, пока капитан Хосе де Ломо, хоть и раненый, но живой, добивал пиратов, собирая трофеи и выбрасывая тела за борт, а также вместе с командой оказывал помощь раненым, латая на ходу корабль, «Maravillas» неумолимо продвигался вперед, следуя неизвестным маршрутом.