Постепенно я стал понимать, в какое безвыходное положение попал. Действительно, такая казнь была одной из самых ужасных. Перспектива умереть от голода постепенно уступала первенство перспективе сойти с ума от жажды и отсутствия общения с себе подобными.

На четырнадцатый день пребывания на острове у меня осталось два десятка кокосов и неясные перспективы того, как жить дальше. Голова кружилась от постоянного перегрева, несмотря на то, что я её обмотал толстым слоем ткани, в надежде сохранить сознание и не сойти с ума от обезвоживания. Но… я смог протянуть ещё несколько дней.

Последним моим осмысленным действием было то, что я залез на самую высокую пальму и привязал к её верхушке остатки чёрной, почти выгоревшей, рясы падре. Этот кусок рваной чёрной материи издалека был очень похож на пиратский флаг, и этим флагом я очень надеялся привлечь к себе внимание. Чёрный кусок материи трепетал под порывами ветра и мог привлечь не только пиратов, но и испанцев, которые могли подойти к острову в надежде найти тут спрятавшихся пиратов и отомстить им за все их нападения и злодеяния.

Мне было всё равно, кто это будет, лишь бы кто-нибудь приплыл на этот Богом забытый остров и спас меня. Я медленно сходил с ума от жажды и безысходности, держась из последних сил. Но сил оставалось всё меньше и меньше, пока я не впал в полубредовое состояние.

Глава 15 Левиафан

Тысячи образов мелькали перед моим внутренним взором. Бред, вызванный солнечным ударом, жёстко давил на мой измученный жарой и обезвоживанием мозг. Магические цепи, которые повторяли очертания нервной сети моего организма, не справлялись с такой нагрузкой и грозили порваться от напряжения.

Я сидел на берегу, бездумно устремив взгляд в глубину моря, полностью погружённый в навязанные мне бредом образы. Вокруг шумели о чём-то большими широкими листьями пальмы, плескалась вода, били в берег волны и громко кричали чайки. Жизнь шла своим чередом, не обращая на меня никакого внимания.

Между тем, на остров постепенно спускались предвечерние сумерки, постепенно сгущаясь. В этой мгле послышался непонятный всплеск, и, подняв глаза, я увидел, как к берегу медленно приближается огромный плоский скат, приплывший из открытого моря.

Хвостокол, — подумал я, увидев костяной меч, торчащий у него вместо хвоста. Выпуклые глаза ската из воды смотрели прямо на меня, вызвав неприятное чувство нежданного внимания. Подплыв ещё ближе, он поднял свою морду над поверхностью воды. Вокруг его выпуклых глаз, как мне показалось, морская вода стала резко фосфоресцировать, играя разноцветными световыми бликами.

— Приветствую тебя, странник, — послышалось отчётливо у меня в голове.

— Кто это? Кто говорит со мной, — проговорил я вслух, невольно оглядываясь вокруг и понимая, что кроме огромного ската рядом никого не было.

— Неважно, путник. Я это всё, и я это ничто! Ты звал меня, и я пришёл!

— Я никого не звал, — облизав пересохшие губы, ответил я.

— Может быть, и не звал, а может, и звал. Ты не можешь говорить об этом сейчас наверняка. У тебя чужая душа, но родственное тело. Душа не зовёт, зовёт твое тело. Ну, а если в родном теле была бы родная душа, то она бы не позвала меня, — непонятно выразился некто.

— Кто ты, назовись?

— Мммм, меня зовут по-всякому, как бы найти подходящее название для твоего мира, чтобы ты понял, кто я.

— Ты морской дьявол? — внезапно догадался я.

— Ну не совсем так, и огромный скат внезапно превратился в большого рака отшельника, спрятавшегося в огромной раковине, с меня размерами.