|
Принц предложил выплатить предварительно королю Карлу 100 тысяч фунтов и попросил, чтобы принцесса, будущая невеста его сына, была отправлена в Голландию для завершения своего обучения. Пятилетней принцессе Елизавете предполагаемый жених подарил драгоценный камень стоимостью 1000 фунтов. Договоренность о браке была почти достигнута, когда принцесса Оранская умудрилась сообщить об этом королеве Богемии, от которой это дело тщательно скрывали. Бедная королева открыто выразила свою радость этим семейным известием, но была глубоко оскорблена, что ее брат все это делал втайне. У нее были справедливые подозрения, что от нее что-то скрывали, и наконец догадалась с горечью, что это было. На протяжении многих лет она верила в молчаливую договоренность со своим братом, что он выдаст свою старшую дочь за ее старшего сына. Она сразу написала своему верному другу при английском дворе, умоляя его использовать все свое влияние, чтобы помешать честолюбивым принцу и принцессе Оранским похитить невесту ее сына. Ее подозрения оправдались. Хенфлиту стало известно, что король Карл, отчаянно нуждаясь в союзнике и немедленной финансовой помощи, решил выдать замуж старшую дочь вместо младшей. И к середине января 1641 г. невестой 12-летнего принца Вильгельма стала миловидная 9-летняя принцесса Мария.
Заключив столь нужный союз и получив финансовую помощь, король почувствовал себя уверенней. Он начал собирать силы для контратаки. Бегство Финча оставляло свободным его место «на мешке с шерстью», и теперь можно было назначить своего человека. Король сделал лордом – хранителем печати сэра Эдуарда Литтлтона, а сэр Джон Бэнкс, до той поры бывший генеральным прокурором, был переведен на место Литтлтона, главного судьи по делам общей юрисдикции, сэр Эдуард Херберт был назначен вместо Бэнкса генеральным прокурором. Все эти люди были лояльны короне и поддерживали «корабельные деньги». Но, как бы в виде акта примирения после этих назначений, король предоставил доходный пост генерального солиситора Оливеру Сент-Джону, который защищал в суде Хэмпдена. То, что он получал реальные юридические полномочия, имело важнейшее значение, потому что конфликт между ним и парламентом заключался именно в интерпретации закона. В теории ни одна из сторон не желала никаких инноваций. Король утверждал, что его видение законов, которым давали толкование Финч, Страффорд и Бэнкс, было правильным. Пим и его друзья, которых поддерживали видные и опытные барристеры, такие как Мейнард, Селден и Хайд, опиравшиеся на труды покойного сэра Эдуарда Кока, были уверены, что интерпретация закона королевскими советниками подрывает его. Никто из обеих партий не отрицал, что закон уже существует, только требовалось применить его на деле. Все эти противоречивые мнения должны были сыграть важную роль в приближавшемся суде над Страффордом. Если он смог бы опровергнуть обвинение прокуроров, что касались исполнения его официальных обязанностей как представителя короля, то это подорвало бы широко распространенное мнение среди законопослушных англичан, от барристеров до сельских судей, что король поступает против закона. В случае если это мнение будет поколеблено, то у короля появится возможность продемонстрировать, что обвинение может быть двойственным и что его генеральный прокурор может выдвигать обвинение против его оппонентов столь же эффективно, как и они, в свою очередь, могут выдвигать обвинение против его министров. Такая политика требовала терпения нужных людей на нужном месте и в нужное время. У короля, к сожалению, не было кадрового резерва. Самые блестящие юристы, смелые и решительные, были на стороне оппозиции. Финч показал свою несостоятельность в условиях кризиса и бежал. Литтлтон и Херберт были честными и надежными людьми, и это были самые лучшие назначения, которые только можно было сделать в данных обстоятельствах. Но им недоставало смелости и понимания задач, стоявших перед ними. Эти назначения приоткрывали намерения короля. Он старался привлечь на свою сторону менее яростных критиков его политики среди пэров, оппозиционные настроения которых были не столь фундаментальны, скорее это было случайностью. |
