Эти назначения приоткрывали намерения короля. Он старался привлечь на свою сторону менее яростных критиков его политики среди пэров, оппозиционные настроения которых были не столь фундаментальны, скорее это было случайностью. Это были люди, которые были недовольны тем, как осуществлялось руководство войсками во время шотландских войн, но они были традиционно связаны с двором и были скорее слугами короны, но никак ее оппонентами. Хотя и были протестантами, но по своим религиозным симпатиям не примыкали ни к пуританам, ни к пресвитерианам. Король имел также виды на лорда Бристоля, который был представителем оппозиционных пэров в Йорке. Он намечал себе в соратники Бедфорда и умеренного Хертфорда, веря, вполне обоснованно, что этих людей можно увести из лагеря непримиримых и создающих проблемы Брука и Сэя, опасного и мрачного Уорвика. Если будет положено хорошее начало по вербовке сторонников в палате лордов, то подобную практику можно распространить и на палату общин. Опасения тех людей, которые были обеспокоены решениями короля в области государственного управления в последние годы своего правления, не получили своего подтверждения благодаря умеренной политике короля. В то же время у них появились подозрения в отношении критиков короля, имевших крайние взгляды. Некоторые из более экстремистских последователей Пима намеревались «перевернуть» также некоторые привычные для всех вещи, но важные для них – прежде всего взаимоотношения церкви и государства и саму социальную иерархию. Было только делом времени и терпения для короля дождаться момента, когда столь сильные антиправительственные настроения, существовавшие в конце 1640 г., постепенно начнут обращаться против самой оппозиционной партии.

Это стало основным содержанием политики короля Карла в течение следующих месяцев, но не единственным. Он чувствовал крайнюю необходимость, а королева ощущала это в еще большей степени, иметь в запасе верные альтернативные варианты, если его долговременная политика не сразу даст свои результаты. Король продолжал контролировать армию, и, несмотря на то что он сделал главнокомандующим графа Эссекского, он знал, что значительное число армейских офицеров, бывших прежде придворными, были преданы или ему, или королеве, или, по крайней мере, настроены против Пима, пуритан и ковенантеров. Многие из офицеров-католиков были вынуждены уволиться из армии, но король поддерживал связь с лучшими из них. Он пожелал произвести капитана Джона Смита в баронеты, но тот отказался, объяснив, что у него слишком небольшое состояние, чтобы можно было соответствовать своему новому столь высокому титулу. Он был, естественно, в прекрасных отношениях с молодыми аристократами, которые входили в его личную гвардию и придавали парадный вид его двору, это были: Гарри Джермин, шталмейстер королевы; Джордж Горинг, комендант Портсмута и сын лорда Горинга, фаворита королевы; Гарри Перси, брат Нортумберленда Джона Саклинга и Уильяма Давенанта, поэтов и придворных, ставших солдатами; Хью Поллард, Джон Беркли, Джон Эшбернам и Гарри Уилмот, отличившийся при Ньюберне, если это можно так назвать. Можно также упомянуть ирландского офицера Дэниела О'Нила. Новообращенный протестант и хорошо известный при дворе, он по рождению был племянником Реда О'Нила, изгнанника графа Тирона и тайно признанным вождем католической Ирландии.

Эти люди были придворными в первые месяцы 1641 г.; некоторые из них совмещали свои военные обязанности c парламентскими, это были люди короля, которые сумели получить места в палате общин. Они встречались в вестминстерских тавернах, а некоторые из них посещали гостиную королевы. Их роль в политике и при дворе не имела ничего общего с выжидательной и примиряющей политикой короля. Они представляли собой новую формирующуюся ударную силу, вдохновителем которой выступала королева.

Пим, который стремился всегда быть в курсе всех дел, не мог не знать о существовавшем в окружении королевы «военном кружке».