Внешне этот план выглядел вполне надежным и осуществимым, но все зависело от доброй воли короля и поведения Пима, который, в отличие от графов Бедфорда и Бристольского, не верил в него. Для него ирландская армия была лакмусовой бумажкой искренности короля. Он мог верить или не верить, что Страффорд имел серьезные планы использовать свою армию против англичан. Но серьезно верил, что король мог покончить с сомнениями в отношении его намерения, просто распустив ирландскую армию. Он знал об интригах в пользу короля в английской армии. Он знал, что король неискренен во взаимоотношениях с Бедфордом и партией умеренных. Если король откажется также распустить армию Страффорда в Ирландии, это могло означать, что он рано или поздно намерен прибегнуть к силовому решению вопроса. 28 апреля Карл снова дал отрицательный ответ на просьбу распустить ирландскую армию, и Пим не поддержал план Бедфорда.

В то же самое время Карл предпринял еще один шаг. Он попытался укрепить гарнизон Тауэра сотней солдат под командованием выбранного им самим офицера. По всему Лондону поползли слухи о заговоре среди офицеров английской армии, а Эдуард Хайд доносил в палату лордов, что народ твердо верит – Страффорд скоро совершит побег. Лорды приняли это сообщение к сведению, но никаких мер не приняли. Лорд Ньюпорт, сводный брат Уорвика и комендант Тауэра, был одним из самых последовательных врагов Страффорда, пока он оставался на своем посту, у друзей короля не было никаких шансов установить контроль над Тауэром, и едва ли у Страффорда была возможность побега.

Карл продолжал вести двойную игру. Он согласился с предложением Бедфорда, что ему следует лично обратиться к лордам и просить их не принимать билль об опале. Несомненно, Бедфорд считал, что король воспользуется аргументом Страффорда и убедит лордов, что принятие билля опасно для законодательства Англии. В представлении Бедфорда позиция короля должна основываться на строгом соблюдении законов страны, но в этот ответственный момент Бедфорд внезапно заболел.

В отсутствие своего мудрого советника король Карл в субботу, 1 мая, обратился к членам палаты лордов и сказал, что в душе не верит в вину Страффорда и потому ни при каких обстоятельствах не может согласиться принять билль, поставив тем самым под угрозу его жизнь. Его действиями руководила единственная цель. Он знал законы страны, но верил, что его королевское слово выше закона и оно может защитить графа Страффорда. Он не мог совершить большей ошибки, он отвечал перед своей совестью, поставив ее на первое место перед всеми приземленными соображениями; его слушатели восприняли это скорее как вызов, чем как призыв. Более того, это сняло с верхней палаты всякую ответственность за дальнейшее. Если намерение короля было ни в коей мере не соглашаться с принятием билля, какое это в итоге имело значение, если бы лорды дали ему зеленый свет?

Пим в палате общин был занят укреплением позиций парламента на случай нападок на него. Он составил билль, который должен был воспрепятствовать его роспуску. Согласно принятому акту, нынешний парламент мог быть распущен только с его согласия. Это была вынужденная чрезвычайная мера, но отчасти благодаря ей этот Долгий парламент определял политику Англии на протяжении следующих 18 лет.

2 мая в Уайтхолле король и королева присутствовали на бракосочетании своей дочери, церемония проходила в напряженной и беспокойной атмосфере. Молодой курфюрст отсутствовал на семейном торжестве, что было подозрительным. Был воскресный день, и известные пуританские проповедники громогласно вещали со своих кафедр, призывая казнить Страффорда. Бродившие по улицам банды подмастерьев и моряков нападали на слуг католических послов и устраивали демонстрации у дверей их часовен. Большинство иностранных послов в Лондоне в любой момент ожидали ответных действий со стороны короля и опасались гражданской войны.

Никакого ответного удара короля не последовало.