А также количества времени, проведенного на кладбищах, в церквях, храмах, мечетях, квартирах и домах (как правило, запертых) других людей и на территории школы во внеурочное время.
Должно быть, сыновья Энди что-то случайно услышали по этому поводу, отсюда и возникли все эти расспросы про банду. Но как я уже говорила, меня все же ни разу не сажали за решетку.
А двухнедельное исключение из школы, имевшее место в восьмом классе, даже не попало в мое личное дело.
Так что, возможно, все эти посиделки на моей кровати и разговоры о том, чтобы «начать все с начала» и тому подобном, уже стали для мамы чем-то обыденным. Как-то странно было слушать ее рассуждения, в то время как в нескольких шагах от нас сидел наблюдающий за нами призрак. Ну и ладно, неважно. Мамочка, похоже, нуждалась в этой беседе о том, как хорошо теперь все у меня сложится здесь, на Западном побережье.
И если это все, чего ей хочется, то я из кожи вон вылезу, чтобы этого добиться. Я еще раньше решила для себя, что не буду совершать никаких действий, могущих повлечь за собой арест, – в любом случае, начало было положено.
- Ну что, - сказала мама, когда разговор на тему «у тебя не появятся друзья, пока ты сама не станешь вести себя более дружелюбно» был исчерпан. – Если тебе не нужна помощь в распаковке вещей, я, наверное, пойду гляну, как там дела у Энди с обедом.
Мало того, что Энди мог построить буквально все на свете, он к тому же был замечательным поваром, в отличие – увы! – от моей мамочки.
- Да, мам, - согласилась я, - иди погляди. Я только немножко осмотрюсь здесь и через минуту спущусь вниз.
Мама кивнула и встала… но зря я подумала, что легко отделалась. Подойдя к двери, она обернулась ко мне, глянула глазами, полными слез, и выпалила:
- Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Сьюзи. Это все, чего я хочу. Как думаешь, ты сможешь быть счастлива здесь?
Я крепко обняла мамулю. Мы с ней почти одного роста, когда я в ботинках.
- Конечно, мам. Конечно, я буду здесь счастлива. Я уже чувствую себя здесь как дома.
- Правда? – Она шмыгнула носом. – Честное слово?
- Честное слово.
И я даже не солгала. Ведь дома, в Бруклине, в моей спальне тоже постоянно ошивались привидения.
Мама ушла, и я тихо закрыла за ней дверь. Подождав, пока на лестнице не стихли ее шаги, я повернулась к окну.
- Ну ладно, - обратилась я к созданию, сидящему на подоконнике. – Кто ты такой, черт тебя побери?
Глава 3
Было бы огромным преувеличением сказать, что парень удивился, услышав подобное обращение к себе. Он не просто удивился. В действительности, он оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что я говорю именно с ним.
Ясное дело, единственное, что он мог увидеть позади себя, – это окно, а в нем – потрясающий вид на залив Кармел. Поэтому призрак развернулся, чтобы посмотреть на меня, и, должно быть, заметил, что мой взгляд устремлен прямо на его лицо, поскольку тоном, который заставил бы неравнодушную к латиноамериканским парням Джину потерять голову, вдруг выдохнул:
- Nombre de Dios.
- Взывать к твоему Богу бесполезно, - сообщила я парню, подкатив поближе к своему новому туалетному столику стул, украшенный розовыми кисточками, и оседлав его. – Если ты еще не заметил, ты Ему вообще не интересен. В противном случае Он не оставил бы тебя гнить здесь… – Я окинула взглядом его одежду, очень похожую на ту, что носили в «Диком, Диком Западе». – Сколько? Лет сто пятьдесят? Ты действительно дал дуба так давно?
Парень непонимающе уставился на меня. Его глаза были словно черные тягучие чернила.
- Что значит… дал дуба? – спросил он охрипшим от долгого молчания голосом.
Закатив глаза, я объяснила другими словами:
- Сыграл в ящик. |