Он привёл Артемьева в кабинет номер сто четырнадцать, который делил с другим опера-тивником, лейтенантом Улитиным. Усадил за свой стол во вращающееся кресло, а сам присел на краешке столешницы, одной ногой упираясь в пол, а другую – покачивая навесу. Артемьев по его примеру тоже немедленно занял весьма вольную позу, повернувшись боком и закинув руку на спинку кресла.

– Начнём? – предложил Кирилл.

– Начнём… – Пирогов сделал паузу, потом спросил очень серьёзно: Тебя кто-то при-слал, Кирилл?

– С чего ты решил?

– Хорошо, сформулирую вопрос по-другому: с какого рожна капитан Артемьев суётся в чужую разработку?

– Где сказано, что Стрельцов – твоя разработка?

– Некрасиво отвечать вопросом на вопрос, – заметил Пирогов, всем своим видом давая понять, что будь ситуация несколько иной, он выдал бы сакраментальную фразу типа: "Здесь вопросы задаю я!!!".

– Согласен, некрасиво, – сказал Артемьев, – но, видишь ли, Николай, у меня нет дру-гого выхода.

– Это ещё почему? – насторожился Пирогов.

– Две недели назад на меня повесили дело академика Абрамянца…

– Абрамянц? – встрепенулся Пирогов. – Это который вскрыл себе вены?

– Именно он, – подтвердил догадку сослуживца Артемьев.

– Но это же чистейшей воды самоубийство…

– Ага, – снова кивнул Артемьев, – так везде и записано. Только, Николай, есть ещё и такой вид преступления – доведение до самоубийства называется. Статьёй сто десятой кара-ется, между прочим.

Пирогов поморщился.

– Да знаю я! Значит, пошло на доследование?.. – сказал он раздумчиво. – А при чём здесь Стрельцов?

– Один из свидетелей, проходящих по делу, – сказал Артемьев, очень внимательно на-блюдая за Пироговым, – утверждает, что именно Стрельцов своими действиями довёл Абра-мянца до самоубийства.

– Имя свидетеля? – быстро спросил Пирогов.

Артемьев сдвинул руку и откинулся в кресле:

– И ключи от квартиры…

– Ты не понимаешь, Кирилл!..

– И не собираюсь "понимать", – Артемьев стоял на своём. – Есть такой термин: "слу-жебная тайна"…

– Ты лезешь в чужую разработку!

Артемьев пожал плечами:

– Мне приказали вести это дело – я веду это дело. И обсуждать подробности его веде-ния ни с кем не намерен.

– Послушай, Кирилл, – Пирогов, недоброжелательно щурясь, наклонился к Артемьеву через стол, – я что-то не понимаю: это я к тебе пришёл или ты ко мне?

Артемьев не купился:

– Я пришёл к тебе потому, что раньше или позже мне всё равно пришлось бы с тобой переговорить по поводу Стрельцова. Вот только сегодня мы можем поговорить о нём свободно и в дружеской обстановке, а завтра мне придётся прислать тебе повестку.

У Пирогова чуть дёрнулось правое веко. Но он быстро овладел собой. И ответил соот-ветственно:

– Или мне придётся прислать повестку тебе, – сказал он зло.

– Не исключена и такая возможность, – кивнул Артемьев, – если это действительно твоя разработка.

– Ладно, – Пирогов пересел на столе, несколько изменив принятую в начале беседы позу. – Этот пункт замнём для ясности. Но хотя бы сказать, кто увязывает моё имя с именем Стрельцова, ты можешь?

– А чего ты дёргаешься, Николай? – поинтересовался Артемьев непринуждённо. – Ус-покойся и поговорим.

– Посмотрел бы я на тебя, – проворчал Пирогов.