На сон О'Хара не жаловалась. Как и другие, она спала стоя, пристегнутая к стене. Она часами читала книги и журналы и проводила у телевизора так много времени, как, пожалуй, никогда раньше. О'Хара вполне контролировала свое состояние. Она прекрасно сознавала, что ей предстоит целый год общаться с чужеземцами, живущими, как правило, по принципу «сам себе голова», вне кланов, общаться с червями, землянами. Там она должна позабыть эти слова. И, кроме того, не бросаться с кулаками на каждого, от кого доведется услышать обиходные на планете словечки: звездун, звездунья. Как будто для землян не существует разницы между девонитами и йоркцами.

Один день сменял другой, а Земля, казалось, была все так же далека от корабля, как и прежде: тот же самый пейзаж Марианна наблюдала на протяжении всей своей жизни — Ново‑Йорк ходил по кругу над северной Бразилией. Но вот там, внизу, появился краешек Африки и краешек Европы и потихоньку стала таять Америка. Потом в иллюминаторе О'Хара увидела желтые цвета Азии, громадой нависшей над Индийским океаном. В какой‑то из дней целые сутки за бортом стояла сплошная вода — Тихий океан, обрамленный узенькими полосками Австралии и Аляски. Шар начал надвигаться, расти, и с каждым часом становилось все заметнее все очевиднее: он вращается!

Пузатый тягач, работающий на ядерном топливе, ждал их на границе зоны Ван Аллена. Лодкикорыта, пашущие на ионах, пробиться сквозь эту зону были не в силах. Лайнер начинал разгрузку. Потом он должен был принять на борт товары с Земли — кислород, пищевые продукты, кислоты и немного пассажиров эконом‑класса, включая танцевальную труппу, проклинающую своего менеджера‑скупердяя.

О'Хара и её спутники впервые отчетливо ощутили увеличение силы тяжести, мягкие толчки. Лайнер опустился на низкую околоземную орбиту. Возникло совершенно новое чувство пространства: далеко‑далеко внизу медленно — один виток за девяносто минут — поворачивался глобус. Пассажиры пересели в маленький шаттл; груз был перемещен в прибывшие за ним огромные аппараты‑баржи. Одна за другой баржи отчаливали от лайнера и, ведомые роботом‑буксиром, уходили в горячие слои атмосферы, где товар уже поджидали заказчики и покупатели.

Несмотря на то, что О'Хара приняла успокаивающие таблетки, она не могла унять возбуждение, не могла избавиться от какого‑то мрачноватого предчувствия. В космосе транспортировка всегда осуществлялась плавно, изящно, если тут допустимо это слово, и очень медленно — зевать хотелось. Здесь дело обстояло иначе. О'Хара знала, что шаттлы — резки, стремительны, хотя и безопасны: на её памяти только два шаттла потерпели крушение.

Марианна пристегнула ремни и стала ждать. Странно, но перед глазами не оказалось циферблата с отсчетом времени в обратном порядке. Марианна чувствовала, как стремительно возрастает — будто океанская волна — сила земного притяжения. Из окна она видела, как отпрянули от борта лайнера баржи. Вскоре они исчезли из поля зрения. Окунувшись в атмосферу, шаттл стал тормозить. И вновь О'Хара оказалась в невесомости, и вновь ей показалось, что корабль не движется. В черном иллюминаторе зажглись яркие звезды.

Медленно‑медленно текли минуты, и ничего не происходило. Затем в окне закрутилась кромка Земли, остановилась и поплыла в обратную сторону. У Марианны чуть‑чуть закружилась голова. Десяток раз она видела эту картину по телевизору и поэтому ничуть не испугалась. В ушах зазвенело, нет, то был высокий‑высокий вой, ещё на два тона выше — и он был бы не слышен, — пилот прервал форсирование тяги. Плотный земной воздух приглушил этот вой.

О'Хара наверняка сравнила бы свои впечатления от полета, данного его отрезка, с катанием на серфинге, если бы, конечно, знала, что такое лететь по океанской волне на серфинге.