Стояла глухая тишина, которая казалась даже хуже воинственных воплей орков и гоблинов. Иногда по неподвижной листве перекатывались и шлепались вниз набрякшие капли, оставшиеся от ночной росы. Ветви словно замерли. Но мишки-гамми чувствовали себя так, словно их кто-то холодно, подозрительно и враждебно рассматривает. Они то и дело судорожно оборачивались и вскидывали головы, точно опасаясь внезапного нападения.

Тропа все не появлялась. Деревья прикрывали путь.

- Мы ничего плохого не замышляем! - закричал вдруг Малыш, словно деревья были живыми и могли слышать. - Пропустите нас пожалуйста!

Все в испуге застыли, но крик не раскатился по лесу, а тут же заглох, словно задушенный. Не последовало ни эха, ни отзвука. Только лес как будто сгустился плотнее и зашелестел злораднее.

- Не стала бы я на твоем месте кричать, - упрекнула Малыша Солнышко. - Пользы ни на грош, а навредить можно.

- Верно, - подтвердила Бабушка. - Если поблизости проходил какой-нибудь гоблин, то уже наверняка услышал. А гоблинов, дружок, никакими криками не разжалобишь...

- Да я сам не понимаю, что это на меня нашло, - виновато промолвил Малыш. - Наверное, от усталости стало мерещиться невесть что.

- Впредь веди себя приличнее, - наставительно заметила Солнышко. - Не забывай, пожалуйста, что мы сопровождаем титулованную особу.

А титулованная особа в это время громко ойкнула, зацепившись щекой за острую ветку.

- Ох, уж эти девчонки, - пробурчал Малыш, ни к кому конкретно не обращаясь.

Колдун искал взглядом тропу, но так неуверенно, что Ворчун это заметил.

- Ну, ты прямо с ходу заблудился, - осуждающе проворчал он.

Но Колдун в ответ лишь облегченно вздохнул и показал пальцем вперед.

- Вон та тропа, о которой я давеча толковал, - заявил он, хотя на самом деле ни о чем подобном он не говорил.

Просто во время пути Колдун вел непрерывный внутренний диалог с самим собой, и поэтому ему казалось, что его слышат все окружающие. Одна половина Колдуна, пессимистичная, все время твердила, что у них нет никаких шансов добраться до Дрекмора живыми. Они, мол, все равно угодят в пасть оркам. Другая, оптимистическая, утверждала, что маленький шанс на успех мишки-гамми все же имеют...

Путь светлел, деревья расступились. Тропа, на которую они вышли, будто вынырнула из-под ветвей и вывела на широкую поляну. Над мишками-гамми распахнулось голубое и чистое небо. Достигнувшее зенита солнце слало вниз приветливые лучи. Даже листва по краям поляны казалась гуще и зеленее, словно отгораживала путников от хмурого леса.

На поляне не росло ни деревца. Она была устлана жесткой травой, среди которой торчал квелый болиголов и бурый бурьян, росла вялая белена и сухой чертополох. От этих запахов растений Малыша и Толстяка потянуло на сон, но они крепились. Остальные очень приободрились от того, что вышли на дневной свет. На какое-то время все даже позабыли о том, что по этому лесу рыщут злобные и коварные враги.

В самом конце поляны ясно обозначилась тропа среди деревьев, которая уводила в лес, вверх по склону. Над тропой нависали густые ветви, то сходясь вплотную, то раздвигаясь. Вскоре спертый воздух леса начал наполняться духотой. Деревья стискивали путников с обеих сторон и заслоняли путь. Редко бывавшие в такой глухомани мишки-гамми чувствовали себя крайне неуютно.

Каждый шаг давался с трудом. Лапы утопали в густой траве. Иногда принц Джон цеплялся ногами за скрытые корни. В глухой тишине этот звук больно отдавался в ушах. С нависшего над тропой дерева на спину наследника нортумбрийского трона вдруг обрушился громадный корявый сук, едва не придавив юношу. Волшебные медведи помогли ему подняться.

Принц Джон перевел дух, но большого облегчения не почувствовал, увидев, что впереди стволы сомкнулись еще плотнее.

- Когда доберемся до опушки, неплохо было бы всем нам перекусить, - подал голос Толстяк.