И маленький Генри, и миссис Харрис превосходно владели этой техникой, и потому, когда на платформе вокзала Ватерлоо к ним подошли Шрайберы (миссис Баттерфильд испуганно ахнула), миссис Харрис заставила Генри исчезнуть быстрее, чем любой фокусник проделал бы это с кроликом. Она слегка шлепнула его пониже спины (это был условный сигнал), и Генри спокойно сделал шаг в сторону и встал рядом с какими-то чужими людьми. Шрайберы раньше никогда не видели Генри, поэтому сейчас он был для них просто чьим-то ребенком, стоящим подле чьего-то багажа и взирающим куда-то вверх (не иначе как милый мальчуган тихо молится про себя).

— Вот вы где, — задыхаясь, промолвила миссис Шрайбер. — Надеюсь, все в порядке? Ну да я уверена, все будет как надо. Нет, ну вы когда-нибудь видели такую толпу?.. Так… билеты я вам отдала или нет?.. Ох, какая же суета!..

Миссис Харрис попыталась успокоить хозяйку:

— Полно вам, дорогая, — промолвила она. — Все лучше некуда. И не волнуйтесь — за мной присмотрит Вайолет.

Сарказм последней фразы ускользнул от миссис Баттерфильд, которая покрылась еще более обильной испариной и нервно обмахивалась веером. Она ждала, что кто-нибудь из Шрайберов спросит, «Что это с вами за ребенок?» — хотя как раз в эту минуту Генри с ними не было.

Но мистер Шрайбер сказал только:

— Они в полном порядке, Генриетта. Ты все время забываешь, что миссис Харрис вполне самостоятельно ездила в Париж и провела там целую неделю.

— Конечно, конечно, — поспешно согласилась миссис Шрайбер и вдруг покраснела. — Но… я боюсь, вам не позволят приходить к нам в каюту, когда мы будем на корабле.

Ей было стыдно, потому что подобная классовая дискриминация выглядела не демократично и не по-американски. Поэтому она быстро добавила:

— Ну, вы же понимаете — на этих кораблях очень строгие правила насчет перехода из одной части в другую. Я хочу сказать… словом, если вам что-то будет нужно, вы, конечно, сможете послать нам записку… Ох, честное слово…

Мистер Шрайбер помог супруге выйти из затруднения, сказав:

— Да разумеется, все будет в порядке. Ну, пошли, Генриетта, нам пора в наш вагон.

Миссис Харрис показала им оба больших пальца в знак своей уверенности в успехе. Немедленно после того, как Шрайберы удалились, малыш Генри вновь возник из пустоты и все так же спокойно встал возле своих благодетельниц.

— Ты проделал это просто великолепно! — восторженно поаплодировала ему миссис Харрис. — Умница! Давай и дальше в том же духе!

Ее быстрые хитрые глазки все время бегали по сторонам, оглядывая отъезжающих и провожающих — их легко было отличить друг от друга, потому что путешественники нервничали, а их друзья беззаботно шутили и если и поглядывали на часы, то явно без боязни опоздать.

Неподалеку возле открытой двери вагона суетилось огромное американское семейство — отец и мать возле чудовищной кучи багажа, а с ними несчетное число ребятишек — то ли пять, то ли шесть, но несчетным оно было потому, что ребятня непрестанно вертелась, бегала, суетилась, играла друг с другом не то в салочки, не то в прятки — даже миссис Харрис никак не могла их пересчитать. Понаблюдав немного за этим семейством, миссис Харрис тронула Генри за руку, мигнула ему на шумную семейку и, наклонившись, шепнула:

— Они.

Генри не ответил — только несколько сумрачно кивнул, но его печальные глаза внимательно изучали американцев, подмечая все, что могло впоследствии помочь незамеченным смешаться с ними.

Было бы, конечно, гораздо интереснее для развития сюжета, если бы планы миссис Харрис были нарушены или, паче того, сорваны пресловутыми превратностями судьбы — но на самом деле все прошло блестяще.