— Что здесь? — спросил Валет, рассматривая диковинное сооружение, украшенное каменными изваяниями всякой нечисти.

— Инструмент здесь оставим — отсюда ближе его тащить, чем с каптерки, — молвил Ерофей и вошел внутрь. Валет последовал за ним и обнаружил пустое просторное помещение с прямоугольным отверстием посреди пола.

— А его здесь не сопрут? — с опаской спросил Валет.

— Нет — чужие здесь не ходят. Бывает, бомжи ночуют летом, но они нас уважают — ничего не трогают. Зачем им неприятности? — В его руках, уже свободных от лопаты и бутылки, неожиданно, как у фокусника, возникли два граненых стакана сомнительной чистоты. — Здесь нычка есть, вон там. — Показал глазами на углубление в стене. — Давай наливай!

Валет поднял бутылку с пола, открутил пробку и плеснул понемногу в стаканы.

— Не умеешь! — вскинулся Ерофей и твердой рукой налил поровну, граммов по сто пятьдесят.

— Тяжело без закуси, — вздохнул Валет.

— Привыкнешь. Поехали! — И Ерофей, одним глотком выпив содержимое, слегка сморщился.

Валет не отстал от него, после чего занюхал рукавом.

— А что там такое? — кривясь от выпитого, спросил он, рассматривая отверстие в полу.

— Захоронения. Там ниши, а в них гробы с богатеями.

— Неужто с богачами? — заинтересовался Валет. — Наверное, их уже подчистую обобрали?

— Как раз и нет. Температура там постоянная, тела сохранились, а пуще всего их темная сила бережет. Видел, какие чудовища снаружи поналеплены?

— Ну и что?

— Берегут они мертвецов от грабителей. Кто только не спускался, а взять ничего не могут — ужас их пробивает. Вот только боятся рассказывать, что там увидели.

— Сказки. Ничего там нет.

— Не веришь? Спустись, посмотри, если такой храбрый. Мне расскажешь.

— Это как два пальца… — не подался на розыгрыш Валет. — Во даешь! Думаешь, я труса буду праздновать? Ни в жисть. Пошел я. — И Валет подошел к отверстию, но, заглянув внутрь, ничего, кроме темноты, не увидел.

Вниз вела вертикальная железная лестница. Посмотрел на ехидно улыбающегося Ерофея и стал спускаться.

Старый кладбищенский волк налил себе еще сто граммов, но не успел опрокинуть стакан, как снизу раздался такой душераздирающий вопль, что у него рука дрогнула, даже слегка выплеснув содержимое стакана. В следующее мгновение из проема показалась голова Валета с расширенными от ужаса глазами, а затем и он сам. Он подскочил к Ерофею и, трясясь от страха, прохрипел:

— Там живой мертвец!

Ерофей не успел ему возразить, как в проеме показалась голова мертвеца со спутанными волосами, посиневшей кожей, отвисшей нижней челюстью. Но самым жутким был его взгляд — зрачки закатились, так что были видны лишь белки невидящих глаз. У покойника были замедленные движения, и напарники успели выскочить до того, как тот полностью вылез из своего убежища. Начинало смеркаться, и Ерофею стало так страшно, как никогда не было здесь, где, казалось, все знал. Они, выскочив из склепа, остановились в десятке шагов от него, чтобы перевести дух, спрятавшись за старый памятник с ангелом с одним уцелевшим крылом.

— Нечисть сюда не пойдет — ведь не ночь сейчас на дворе! — пояснил степенный Ерофей, который никак не мог прийти в себя.

— Я-я е-его на-а-щу-у-пал в темноте… А-а о-он ме-е-ня за ру-у-ку хвать! — пытался рассказать, заикаясь, Валет.