–  Маа! – предостерегающе показал Лукус на родник и кивнул на ведра, объясняя, что брать воду непосредственно из источника нельзя. Затем протянул руку в сторону разложенных тут же вещей. Джинсов, рубашки и кроссовок Сашка не увидел. На камнях лежало только белье и серо‑зеленая одежда, как на Лукусе. Даже мягкие коричневые сапожки, только значительно большего размера.

–  Кесс! Бата! Зет наиварас! – сказал Лукус и ушел.

Сашка еще раз оглянулся на лес, подошел к ведрам и опустил в воду ладони. Пальцы дрожали от слабости. Снял повязки. Ран на руках не было. Только узкие розовые полоски тянулись от середины ладоней. Да такие же полосы браслетами охватывали запястья. Как раз в тех местах, где руки были стянуты веревкой. Сколько дней он пролежал в этой хижине?

Сашка пошевелил пальцами, помахал кистями, умылся, с сожалением потрогав колючий подбородок, с содроганием облился холодной водой и стал одеваться. Незнакомое солнце приятно припекало плечи.

"И здесь весна, – подумал Сашка и тут же спросил себя. –Где здесь?"

Одежда оказалась удобной. Она дарила ощущение легкости и тепла одновременно. Борясь со слабостью, Сашка натянул сапожки, сделал несколько шагов, топнул, повозился с завязыванием шнурков на куртке и на поясе и вышел на площадку перед жилищем.

Лукус сидел на коленях, повернувшись лицом в сторону леса. Не открывая глаз, сказал:

–  Лон. Зет лон.

Сашка согнул колени и неуклюже опустился на камень. Лукус подождал еще какое‑то время, плавно провел перед собой рукой, обозначая открывающийся простор, и сказал:

–  Баа Эрд.

Затем поднял согнутые руки и, показывая ладонями в сторону горы, которая была у него за спиной, добавил:

–  Леат Меру.

Подождав, пока Сашка проникнется важностью момента, указал на светило:

–  Алатель!

И тут Сашке показалось, что сумасшествие последних дней заканчивается. Он вдохнул полной грудью и, закрыв глаза, прочитал строки, которыми начиналась Книга и которые, видимо, привели его сюда:

–  Ас поднебесный – всех городов отец.

Эл‑лиа светлая – мать моя и колыбель.

Я жив до тех пор, пока Меру‑Лиа венец

По утрам зажигает милостивый Алатель.

Я жив, пока истекает изо льдов через Эл‑Айран,

Согреваясь, Эл‑Лиа, твоим теплом,

Великая Вана, впадающая в океан

Слез морехода, покинувшего свой дом.

Наступила пауза. Сашка открыл глаза и увидел, что Лукус внимательно смотрит на него.

–  Здравствуй, незнакомец! – неуверенно сказал Лукус на языке, который, как думал Сашка, не знает никто. –Я очень плохо говорю на валли. Леганд объяснял мне, что я должен знать этот язык, но… –Лукус поднял правую руку и развел в стороны пальцы, –я не внял его словам. Я не думал, что во всем Эл‑Лиа найдется хоть одно существо, для которого этот язык остается родным.

–  Где я?– спросил Сашка.

–  Это мир Эл‑Лиа, – сказал Лукус и спросил в ответ. –Кто ты? Зачем ты пришел сюда? Где Арбан?

Глава четвертая. Тропа Ад‑Же.

11.

Они отправились в путь уже на следующий день, после того как Сашка пришел в себя и, как посчитал Лукус, набрался сил. Подбирая слова, хозяин хижины объяснил, что вокруг них простирается земля Эл‑Айран мира Эл‑Лиа. И еще он сказал, что отроги Старых Гор на краю Вечного Леса, где находится хижина Арбана и где Сашка после беспамятства открыл глаза, очень далеки и от великой реки Ваны, и даже от снежной вершины Меру‑Лиа. Если им и суждено увидеть их, то вряд ли это произойдет скоро. Об Асе поднебесном Лукус не обмолвился ни словом. Больше он не рассказывал, а спрашивал сам.

Очень скоро стало ясно, что Лукус ждал не его, а того самого Арбана, о котором говорило ужасное существо, подвесившее Сашку на веревках в горящем доме.