Мариэтта спокойно произнесла:

— А я-то считала, что мы договорились назавтра отправиться на ферму Джоунсов.

— Мариэтта, как ты можешь говорить такое! Это запланировано на послезавтра. Если я и договаривалась о чем-то, то все это придется отменить. — Она, похоже, снова взяла себя в руки. Потом с сочувствием произнесла: — Мы всегда были так дружны с вашей матерью, мистер Мэйнард, разве не так, Мариэтта?

— Мне она всегда нравилась, — ответила Мариэтта, сделав едва заметное ударение на первом слове.

— Тогда встречаемся завтра в два часа дня в церкви, — торопливо сказала миссис Колдуэлл. — Пошли, Мариэтта, дорогая.

Я сделал шаг назад, чтобы пропустить их, потом обошел квартал и вернулся к своему дому. Я весь обыскал его в смутной надежде найти остывшее тело, но, очевидно, его уже увезли куда-то в другое место.

Я чувствовал себя не в своей тарелке. Моя мать умерла в 1963 году, когда я воевал во Вьетнаме. И адвокат нашей семьи сделал все необходимые приготовления для похорон. Часто жаркими ночами во Вьетнаме я рисовал в своем мозгу картину погруженного в тишину дома, в котором она лежала больная. Я так зримо рисовал ее, что мне казалось, что я действительно вижу ее. И это сравнение угнетающе действовало на меня.

Заперев дверь на замок, я подошел к часам, вернул гирьку на уровень 1966 и вернулся в двадцатый век.

Ощущение мрачной атмосферы смерти медленно покидало меня, но зато снова стала тревожить мысль: «Действительно ли Джозеф Мэйнард вернулся домой 18 мая 1904 года? Если нет, то к кому тогда относится запись от 19 мая, сделанная в дневнике моего дедушки?». Эта запись содержала одно предложение:

«Был сегодня днем на похоронах и снова разговаривал с Мариэттой».

«Снова разговаривал»! Вот и все, что там было написано. И поскольку именно я разговаривал с ней в первый раз, то выходит, мне и присутствовать завтра на похоронах?

Вечер я провел, читая дневник, в поисках слова или фразы, которая подтверждала бы, что дело обстоит именно таким, каким я его себе представляю. Хотя я так и не нашел ни единого упоминания о путешествии во времени, но это казалось вполне естественным, решил я после долгих размышлений. Что, если дневник попадет не в те руки?

Я дошел до записи, где сообщалось о помолвке Джозефа Мэйнарда и Мариэтты Колдуэлл. А чуть позднее я наткнулся на дату, ниже которой было написано: «Сегодня женился на Мариэтте!» И тут я, весь покрытый потом, отложил дневник в сторону.

Весь вопрос заключался собственно в том, если во всем этом участвовал именно я, тогда как же быть с настоящим Джозефом Мэйнардом? Что, если единственный сын моих дедушки и бабушки погиб где-то далеко на одной из американских границ, и об этом не узнали жители его родного городка? Сперва это показалось мне самым правдоподобным объяснением.

Я отправился на похороны. И теперь отпали последние сомнения: именно я и был единственным Мэйнардом, присутствующим на похоронах, если не считать моей умершей прабабушки.

Впоследствии я переговорил с адвокатом семьи и официально вступил во владение наследством. Я сказал, чтобы он купил акции на землю, которые спустя пятьдесят лет дали нам с матерью возможность отказаться от сдачи комнат внаем.

Потом мне предстояло поспособствовать рождению собственного отца.

На удивление непросто оказалось завоевать сердце Мариэтты и жениться на ней — особенно для человека, который знал наверняка, что брак этот в любом случае должен состояться. У нее уже был один ухажер, молодой парень, которого бы я с радостью задушил, и не раз, будь на то моя воля. Он умел заговаривать глаза девушкам, но за душой не было ни гроша. Родители Мариэтты тоже были настроены против него, но девушку, похоже, это не сильно беспокоило.

В конце концов, поскольку я не мог позволить себе отступиться, я решил сыграть не совсем чисто.