Он вернулся домой, но не таким, как уезжал. К добру или к худу, но теперь на руках у него кровь. Как и у мальчика, что сидит рядом, но если у Тома и были какие-то переживания по поводу его роли в смерти Тирануса Слотера, он запер их глубоко в подвалах своей души. Самое большее, что он сказал Мэтью по этому поводу, — что это была казнь. А по закону или нет — теперь не стоит даже разговора.

Однако у Мэтью была уверенность, что Лиллехорн поговорить захочет.

— Мэтью! Эй, Мэтью!

Рядом с фургоном побежал его друг, подмастерье кузнец Джон Файв, в сентябре обвенчавшийся с Констанс Уэйд, ныне счастливой миссис Файв.

— Привет, Джон, — ответил Мэтью, но лошадей не придержал.

— Где ты был?

— Работал.

— Все в порядке?

— Все будет в порядке, — ответил Мэтью.

— Народ тут интересовался, когда на той неделе появился твой партнер, а тебя не было. Я слыхал, что он рассказывал — о краснокожих. Кое-кто говорил, что тебе конец.

— Почти, — ответил Мэтью. — Но я выпутался.

— Придешь как-нибудь на ужин?

— Обязательно. Дай мне только несколько дней разобраться.

— О’кей. — Джон поднял руку, хлопнул Мэтью по ноге. — Ну, с возвращением.

Не успел он отъехать подальше, как хорошо одетая женщина средних лет замахала ему платком и шагнула вперед.

— О, мистер Корбетт! — воскликнула она. — Как приятно вас видеть! Мы прочтем еще в «Уховертке» о ваших приключениях?

— Нет, мадам, — ответил он миссис Айрис Гарроу, жене Стивена Гарроу, купца с угла Дьюк-стрит. — Ни в коем случае.

— Но вы же не лишите нас такого удовольствия!

— Некоторые вещи лучше оставить воображению, — сказал он, решив заранее, что пряный ингредиент колбасок, продававшихся когда-то у Салли Алмонд таким клиентам, как миссис Гарроу, лучше оставить втайне. Он знал, что того же мнения придерживается и верховный констебль Филадельфии Фаррадей, потому что никакого вина, воды, эля и крепкого сидра не хватило бы, чтобы смыть этот вкус с людских языков.

— Ты тут какой-то особенный? — спросил Том.

— Обыкновенный, — ответил Мэтью, когда миссис Гарроу осталась позади. — Как все.

Для Мэтью не было сюрпризом возвращение в Нью-Йорк Хадсона Грейтхауза — об этом он уже знал. Когда Натэниел Пауэрс дал им с Томом этот фургон и денег на дорогу, Мэтью свернул с Филадельфийского большака на ту тропу, по которой Слотер направил своих конвоиров в Форт-Лоренс. Том молчал, когда ехали мимо Нового Единства и хижины преподобного Бертона. Добравшись до коварного склона, который вел к развалинам форта и дальше в деревню сенека, Мэтью увидел, что фургона, предоставленного им с Грейтхаузом верховным констеблем Лиллехорном, здесь нет.

Они с Томом оставили свой фургон наверху и дальше пошли пешком. После Форт-Лоренса их продвижение стало сопровождаться вороньим карканьем и лаем собак из глубины леса. Когда появился первый воин в перьях, Мэтью крикнул:

— Инглиш!

И снова образовался веселый круг, когда Мэтью и Тома вели в деревню, но когда Мэтью стукнул себя в грудь и сказал «инглиш» еще несколько раз, его отвели к неприступному с виду мрачному человеку, который хотя бы немного понимал по-английски и мог что-то сказать.