Мои размышления были прерваны появлением высокого худого бедуина, оказавшегося пастухом. Я не знал ни турецкого, ни арабского (жители этого региона обычно пользуются этими двумя языками), но по приветствию, которым пастух обменялся с Халилем и Арифом, я почувствовал, что он обеспокоен нашим присутствием. Согласно местным обычаям, Ариф предложил ему сигарету, и они, опустившись на корточки, стали что-то оживленно обсуждать. Через несколько минут Халиль повернулся к нам и сообщил, что все в порядке, хотя бедуин по-прежнему выглядел встревоженным. Впоследствии выяснилось, что это владелец фермы в долине и что представители Харранского университета приказали ему никого не пускать на это место.

Необходимость в ответах

Атмосфера изменилась, и я понял, что пора уезжать, особенно с учетом того, что на следующий день я должен был возвращаться в Лондон. На обратном пути я заметил на земле тщательно обработанный осколок кремня и поднял его, чтобы рассмотреть поближе. Он имел форму птичьей головы с явно различимым клювом и углублением глаза, напоминая хищную птицу или стервятника.

В лучах заходящего солнца ряды камней отбрасывали длинные тени на залитую оранжевым светом землю, и я смотрел на север, размышляя о почти нечеловеческом складе ума тех, кто около 11 500 лет назад построил Карахан-Тепе и другие древние памятники в этом саду Эдема. Кто были эти люди и как они мыслили? Во что они верили и почему строили такие сложные мегалитические комплексы? Были ли эти комплексы ориентированы на звезды или здесь играли роль другие факторы? Я знал, что не успокоюсь, пока не найду ответов на эти вопросы.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

НАПРАВЛЕНИЕ НЕБЕС

Вид Астрономической башни в Харране преследовал меня до самого возвращения из юго-восточной Турции. Однажды ночью, мучимый бессонницей, я представил, как закутанный в белые одежды мужчина — возможно, сабей, — большим ключом открывает входные ворота, и я вхожу внутрь и начинаю карабкаться по каменной лестнице на головокружительную высоту. Каким-то образом мне удается добраться до открытой всем ветрам вершины, где когда-то должен был стоять минарет, и я пытаюсь понять, почему это место имеет для меня такое значение.

Я стал размышлять о сабеях Харрана, чей легендарный город был расположен так близко к региону, где найдены культовые здания эпохи раннего неолита. Может быть, сабеи унаследовали религию, расцветшую в таких местах, как Невали-Чори, Гебекли-Тепе и Карахан-Тепе, около 11 500 лет назад? Теснившиеся в голове мысли подняли меня с постели, и в течение следующих трех часов я исписывал страницу за страницей. Когда на востоке забрезжила заря, я почувствовал, что наконец приблизился к пониманию происходящего, и ключом к разгадке был явный интерес сабеев и жреческой элиты эпохи раннего неолита, который они проявляли к северу.

В Карахан-Тепе, к примеру, многие Т-образные колонны обращены на северо-восток, где в середине лета восходит солнце, хотя все святилище было ориентировано в направлении север — юг, что определялось расположением холма и каменных рядов. Три главных культовых здания в Гебекли-Тепе также были ориентированы в направлении север — юг, а самое верхнее располагалось рядом с вершиной холма (см. главу 1).

Ориентация вдоль оси север — юг также наблюдается у трех культовых зданий эпохи неолита, найденных в Чейеню-Тепеси, в семи километрах от города Эргани в округе Диярбакир. Это место не такое древнее, как Гебекли-Тепе, — археологи датируют его периодом «докерамического неолита В» и поздним акерамическим периодом (приблизительно 7300–5900 г. до н. э.). Когда в мае 2004 года мы посещали Чейеню-Тепеси в сопровождении мэра Эргани и его свиты, там почти не на что было смотреть — за исключением одного сооружения под названием «дом черепов», в северной части которого при раскопках были найдены погреба, заполненные человеческими черепами и костями, за которыми располагалась круглая апсида, как в норманнских церквях Англии.