Лорелея, выйдя из будки, со злостью, не глядя, пнула ногой приблудную встрепанную собачонку, та взвизгнула и поползла вслед на брюхе, глядя круглыми жалкими глазами вслед красивой девушке, которая мгновенно скрылась в привокзальной толпе. «Никогда больше не поеду в отпуск на море, никогда… Лучше в горы, в пустыню, к верблюдам, к пирамидам…».

Когда Лорелея с закрытыми глазами лежала, распятая, в ожидании действия наркоза, она видела и чувствовала море, оно было внутри, оно плескалось вокруг, обволакивая тело теплыми душными волнами, она скользила в них, задыхаясь, так и уснула, вдохнув напоследок острый и свежий морской запах.

А проснувшись, ощущала уже только боль, боль внутри, боль везде, во всем свете… И уже никогда не смогла от нее избавиться. Даже во сне. Хотя Никита ей никогда не снился, не снился и нерожденный мальчик, выкинутый насильно из ее нутра.. Снилась только боль. Иногда снилось море, и от него тоже исходила боль. А потом уже, много позже, от моря в снах исходило только счастье и ощущение гладкой соленой кожи на губах.

***

… Скамейка дрогнула, и Лорелея очнулась. Что это было? Где она была? Что-то просто почудилось, не иначе. Она протянула руку к Орхидее, но рука нащупала только гладкие дощечки… В глазах стоял туман, ей показалось, что она отсутствовала много времени, и весь мир теперь изменился. И почему-то она явно чувствовала себя счастливой. Она только что, минуту назад лежала на горячем песке и прикасалась губами к гладкой загорелой коже, а потом… потом они бегали друг за другом по пляжу, а за ними пушистая маленькая собачка… Фиалка. Потом сильно пахло в комнате цветами… белыми. Почему они расстались? Почему он хотел уйти от нее, от нее – красивой и молодой? Они вдвоем так счастливы были. А еще потом, потом был шторм… и он купался, несмотря на черные флаги… Он ведь хотел уйти от нее… И зачем она пнула собачку?

Лорелея вскочила, заметалась вокруг скамейки… вот же она! Орхидея, какая-то встрепанная, сидела на дорожке и преданно смотрела на хозяйку. Когда же она успела слезть да еще вываляться где-то? Лорелея взяла ее на руки и, поглаживая грязноватую спутавшуюся шерсть, журила собачку и одновременно просила у нее прощения. Орхидея лизнула ее в заплаканную щеку.

Счастливая Лорелея направилась домой. Она была наполнена только что испытанными снова, как когда-то у моря, ощущениями, и теми же молодыми чувствами, и этому не было во всем свете цены. Она этого жаждала, и она это получила. Теперь она переменит свою жизнь, все будет заново… Ей же последние годы просто нехватало счастья. И все будут счастливы рядом с ней, и муж, ах бедный, зачем она его так затюкала, и Георгий, он просто не узнает ее, совсем новую.

Лорелея не заметила или не поняла удивленных взглядов соседей, когда подошла к своему дому, и еще в подъезде на нее изумленно воззрился знакомый мужчина с верхнего этажа, и даже что-то воскликнул. Она отперла дверь и вошла в пустую и словно нежилую квартиру. Оглядевшись, подошла к телефону и позвонила. Женский сытый голос, с явными нотками всегда и всем довольной толстопятой, бросил ей в ухо несколько странных слов и захохотал, в трубку влез чей-то густой бас, он отослал Лорелею куда-то далеко…

Как оказалось, Лорелея отсутствовала не минуту, не мгновение, и даже не несколько дней, а некое, совсем другое время, провальное, ничем уже не восполнимое и не прощающее ничего. И не возвращающее ничего назад. Но она этого не поняла, даже если бы ей и попытались объяснить. Да объяснять же некому. Разве бессловесная Орхидея всё обо всем понимала, и это было написано в ее круглых коричневых глазах, глядящих на хозяйку с сочувствием.