— У тебя есть лептонная пушка.

— Да, ваше величество. Но малая оплошность — и она убьет человека насмерть.

Понимаю. Ты не хочешь никого убивать, я — тоже. Но нельзя ли ею попугать?

— Можно, конечно, но лептонное орудие способно спровоцировать большую войну. Ситуация выйдет из-под контроля, и я не сумею предупредить пожар. Лептонное оружие — это как граната в руках шалуна-мальчишки: неосторожное движение и взорвется.

Король понимающе качал головой. Он сидел в глубокой думе и не знал, что предпринять и как разогнать сгущавшиеся над его страной тучи.

Неожиданно сказал:

— От Марии Владимировны есть вести?

— Она звонит мне почти каждый день. Уверяет, что живет в прекрасных условиях и что никакой опасности для себя не видит. Но, сказать по совести, боюсь, как бы она в качестве заложницы не попала к американцам. Тогда они будут меня шантажировать.

— Вы не можете показать на карте точку, где она находится?

— Пока нет, не знаю.

Дмитрий говорил неправду: он знал, что Мария — пленница Флоксов и у них бывает шейх Фарид Дауд. Но скажи он об этом королю, так тот бы немедленно принял крутые меры. Конфликт мог перерасти в гражданскую войну, а этого Дмитрий не желал. Он искал свой вариант действий — не такой жесткий, бескровный.

Мудрый, проницательный король, казалось, понял тайные мысли молодого друга, оценил его благородство, но не успокоился. Судьба Марии волновала его все больше. Он тоже искал свои варианты.

Было уже поздно, а король не уходил. Он знал, что Дмитрий работает по ночам, не хотел покидать то волшебное место, где он чувствует в безопасности не только себя, но и свою страну, весь арабский мир, который в этот беспокойный век вступил в борьбу с самыми темными и страшными силами и пока несет в этой борьбе неисчислимые потери. Миллионы арабов лишаются крова, другие голодают, — вот и его страна не может продавать нефть и кормить граждан, не может торговать с выгодными партнерами. Запреты, запреты… А нарушишь — завешивают бомбу над головой, грозят учинить Хиросиму или Нагасаки.

Король прилег на диван, задремал, а Дмитрий «охотился» на компьютеры военных штабов Америки, ставил их на учет и на сигнализацию. Он хотел бы завершить такую программу, при которой каждое подозрительное «движение» американских военных вызвало звуковой сигнал тревоги на обоих компьютерах — у него и у Евгения. Боялся он двух вещей: ракеты, посланной с неизвестной ему базы, и — команды на отправку Марии в Америку или куда-нибудь подальше.

По Интернету пришел сигнал из Москвы. Просили к телефону Марию.

— Кто спрашивает?

Абонент замялся, что-то промычал в ответ.

— Пока не скажете, кто спрашивает, Марию не позову.

— Ну, я это, я… Муж Марии Владимировны, Аркадий.

— Я уже вам сказал однажды, чтобы Марию Владимировну не беспокоили, но вы меня ослушались. За это я вас оштрафую. Завтра утром свяжитесь с банками — ваши деньги хранятся в четырех банках — и вы узнаете сумму штрафа.

Вызвал на экран четыре банка, где этот паучок — невеликий по меркам правящих в России пауков — хранил деньги. Перебросил их шахтерам Кузбасса. Там до сих пор не выплачивали зарплату, а вклады всех пауков, и Аркашины тоже, продолжали расти.

У короля было много вопросов к Дмитрию, и многое он бы хотел сказать ему, но человек он воспитанный и крайне деликатный; все вопросы отложил до другого раза. Дмитрий тоже человек деликатный, но были у него к королю такие просьбы, которые нельзя откладывать. И он смело подступился с ними.

— Ваше величество! У меня есть неотложные проблемы научного характера, я их должен быстро решать.