|
Сонную артерию. Вот этими зубами!.. Зубы у него были так себе, жёлтые, прокуренные, нестройным частоколом. Но, судя по уверенному тону, острые. — Молодец, ценю! — сурово кивнул Колякин. — Только глотку не надо. И сонную артерию тоже не надо. Просто, если спросят, скажи, что я уехал на встречу с информатором. По поводу вчерашнего «кидняка»[79]. Понял? Повтори. Балалайкин бойко повторил, Колякин кивнул и вышел из кабинета. Выбрался на воздух, миновал КПП и с наслаждением глотнул свежего воздуха. Близился желанный миг: водочка, закусочка, — а потом никаких мыслей. Предстояло только заехать в Пещёрку, заглянуть в магазин. Колякин, вообще-то, предпочёл бы рынок, но на дворе вечер, все небось убрались по домам. Скоро спустится туман, и тогда какая, к бесу, торговля… «Ещё селёдки возьму. И сметаны к ней, чтобы залить. И не сало, а шпик. Венгерский, с розовыми прожилками, в красном перце…» Колякин проглотил слюну, торопясь, влез в машину, привычно повернул ключ и… услышал только ленивое стрекотание стартёра. Двигатель не отзывался. Аккумулятор, похоже, приказывал долго жить. «Боженька, если Ты есть…» Немного подождав, майор снова повернул ключ зажигания. Результат был тот же. Водочка, селёдка и ароматный венгерский шпик, только что щекотавший перцем ему нёбо, — вся эта благодать начала вдруг отодвигаться в недостижимую даль. — Ну пожалуйста, моя девочка, давай. Давай выручай, заводись, помру ведь… — с мукой прошептал Колякин, в третий раз взялся за ключ… и случилось чудо — его услышали на небесах, «четвёрка» ожила, с рёвом тронулась, кашлянула, чихнула… и покатила вперёд. Колякин благодарно погладил руль и надавил на газ, плюя на скоростные лимиты. Действительно, промедление было смерти подобно. Опустится туман, повиснет молочная пелена — и всё, придётся ползти черепахой. И хорошо ещё, если просто ползти. Здешний туман — штука непростая, того и гляди, свернёшь не туда и вместо вожделенного магазина увидишь перед собой разобранный мост… Однако ангел-хранитель не оставил майора. Колякин без промаха выскочил на асфальт, вихрем влетел в Пещёрку, описал вокруг памятника дугу и причалил у магазина. Это почтенное заведение около месяца назад сменило хозяев, вывеску, статус и ассортимент, став круглосуточным. Чувствуя себя победителем, Колякин толкнул дверь, ступая на чистые плитки, в цивилизованное тепло и яркий искусственный свет… Кутить так кутить! Колякин взял не литр «Абсолюта», а два, чтобы уж точно хватило. Не торопясь — а куда теперь торопиться! — выбрал без малого целый свиной бок, осторожно устроил в тележке белый стакан отличной местной сметаны, большую банку селёдки, изрядный контейнер капусты, ведёрце малосольных огурчиков — даже сквозь полиэтиленовые стенки видно, какие хрустящие. Подумав, добавил хлеба, масла и солёного чеснока. Расплатился, перегрузил добытое на заднее сиденье машины, уселся, вставил в замок ключ зажигания, вздохнул, повернул… Ох, святые угодники! За что?! Двигатель молчал. Так молчал, словно рывок до Пещёрки был его лебединой песней и последним полётом. Только издевательски хихикал стартёр. Ишь, мол, разбежался. Малосольных огурчиков захотел… Колякин обречённо вылез из машины, со скрежетом поднял капот, глянул в моторный отсек и содрогнулся. Штатная лампочка, как и следовало ожидать, не горела, свет от витрины падал мимо, ни фонарика, ни переноски у Колякина не имелось. Он видел только, что под капотом было ржаво, масляно и грязно. Какие-либо подробности возможно было различить только ощупью. Ага, притом что по улице серой стеной надвигался туман… Исполнившись беспросветного отчаяния, Колякин забрался внутрь и всё-таки попробовал запустить непокорный мотор, хотя неошибающееся внутреннее чувство и подсказывало ему: всё, ангел улетел, ничего не получится. |
