Майкл кивнул мне, достал из ножен оба ножа и повернулся к помосту.

Я зажмурился. Да простит меня Бог за то, что я сейчас сделаю…

Я удержал Майкла за плечо прежде, чем он успел сделать шаг. А потом я выхватил из трости шпагу, перехватил трость левой рукой и послал в нее заряд воли, заставив вырезанные на ней руны засиять бело‑голубым светом.

Майкл улыбнулся мне свирепой улыбкой и занял место справа от меня. Томас бросил на меня взгляд и прошептал: «Нам конец», – но и он пристроился слева от меня со сверкающим хрустальным мечом в руке. Со всех сторон от нас злобно взвыли вампиры. Мавра обратила на нас взгляд, снова собирая темноту в свободную ладонь. Бьянка медленно поднялась с трона; темные глаза светились торжеством. Чуть в стороне от нее Леа, нахмурившись, положила руку на локоть мистеру Ферро.

Со злобным шипением Мавра подняла «Амораккиус» высоко в воздух.

– Гарри? – спросила Сьюзен, и ее дрожащая рука коснулась моего плеча. – Что нам делать?

– Держись за мной, Сьюзен, – я скрипнул зубами. – Надеюсь, я делаю правое дело.

– Даже если это меня убьет,  подумал я про себя. И всех вас тоже.

Глава тридцатая

В играх, в книгах по истории или на лекциях по военному искусству учителя, старые боевые клячи и прочие теоретики щеголяют схемами или расставляют солдатиков стройными рядами и колоннами. Они объясняют вам, как вон та дивизия проделала брешь в боевых порядках противника, или как вон то подразделение удержало свой рубеж, в то время как остальные отступили.

Но все это так, видимость. Подлинная борьба противников – вне зависимости от того, сколько их, десятки ли тысячи – спутана, текуча, за ней трудно уследить. Видимость может показать исход, но она не даст вам никакого представления о наваливающихся телах, о воплях, о страхе, о неверных рывках вперед или куда‑то еще. Внутри боя все сводится к безумному движению, звуку и смазанным образам, пропадающим из взгляда едва ли не прежде, чем ты успеваешь осознать, что это такое. Всем правят инстинкт и рефлексы – времени думать нет, а если все же выпадают секунда или две, единственная мысль в голове – это: «Как это я еще жив?» Вы против воли впитываете все, что происходит вокруг вас. Это какая‑то непристойная пытка, а может, временный ад – потому что, так или иначе, все это проходит очень быстро.

Волна вампиров обрушилась на нас. Они навалились: по‑звериному быстрые, с перекошенными, оскаленными лицами, с зияющими провалами черных глаз. Рты, распахнутые неестественно широко, торчащие клыки, зловещие шипение и вой… Один из них целил в бледный живот Томаса острым копьем. Томас взмахнул своим хрустальным мечом и, отбив удар, отсек острие.

Это не обескуражило нападавшего вампира: тот отшвырнул ставшую бесполезной деревяшку и впился зубами Томасу в локоть. Тот попытался стряхнуть его, но проклятая тварь держалась крепко. Томас мгновенно сменил тактику, резко вздернув вампира вверх так, что ноги того оторвались от земли, и по рукоять вонзил меч ему в живот. Вампир рухнул на землю, и из горла его вырвались булькающие звуки злобы, смешанной с агонией.

– Животы! – крикнул Томас. – Без крови у них не будет сил биться!

Майкл поймал нацеленный в него удар мачете на гарду одного из своих кинжалов и тут же вонзил второй в брюхо державшего его вампира.