— Вы продолжаете уходить, верно? Не боитесь, что ваша раса перестанет существовать?

— Это не так просто. Все не могут исчезнуть одновременно. Но, в конечном счете, так, вероятно, и случится. И традицию тоже можно уничтожить, хотя это займет гораздо больше времени. Но все знают, что конец неизбежен.

— Ох, заткнись, — сказал Хилтон. — Ты слишком много болтаешь.

Тс'сс склонился над пультом. «Кукарача» плыла в белом гиперпотоке — очень плавно, словно в тот день, когда впервые оторвалась от земли.

Однако когда они доберутся до Фриа, их ожидает суровый космос и большая гравитация. Хилтон недовольно одернул себя: «Ну и что? Это просто еще один полет. Судьба Вселенной от него не зависит. От него, в общем-то, ничего не зависит. Разве что, если удастся подзаработать, можно будет подремонтировать старушку… Впрочем, для меня и это не имеет значения, поскольку это мой последний полет в Большую Ночь».

Он посмотрел на экраны. Они были пусты, но Хилтон знал, что находится за этой всепоглощающей белизной, в пространстве, недоступном его зрению: маленькие искорки планет и солнц, мерцающие в необъятном космосе, однако не освещающие его. Пустота слишком неизмерима, слишком неумолима. Даже гигантские солнца когда-нибудь утонут в ее океане и погаснут. И все остальное тоже погаснет — все, что движется с потоками времени в этой бескрайней тьме.

В этом и состоит прогресс. Волна рождается, вздымается, растет — и разбивается. На смену ей приходит новая, а старая сливается с океаном и исчезает навсегда. Остаются пенные пузыри вроде Тс'сс — остатки гигантской волны, какой была когда-то древняя Империя селенитов.

Их Империя исчезла. В свое время она яростно сражалась и правила сотней миров, но в итоге Большая Ночь покорила и поглотила ее.

Как рано или поздно поглотит и последний гиперкорабль.

Они грохнулись на Фриа спустя шесть дней по земному времени. «Грохнулись» — самое подходящее слово. От удара у Тс'сс оторвало одну из покрытых хитином рук — что его, похоже, ничуть не взволновало. Селенит не чувствовал боли и мог за несколько недель отрастить новую конечность. Остальные члены экипажа, пристегнутые ремнями безопасности, отделались синяками.

Лютер Саксон, нуль-транспортировщик, который сидел в кресле второго пилота — инженерное образование помогло ему быстро усвоить новую науку, — заработал синюю шишку на лбу, и только. «Кукарача» вышла из гиперпространства с толчком, от которого вся ее грузная старая туша затрещала по швам, а атмосфера и гравитация Фриа стали последней каплей. Швы разошлись, одна из дюз отвалилась, и новые шрамы прочертили добела раскалившийся корпус.

Экипаж рвался «на берег», но на отдых не было времени. Хилтон сформировал рабочие бригады, сменяющие друг друга каждые шесть часов, и, как бы между прочим, сказал, что всякие вылазки в поселок Ласковый Свет запрещены. Он знал, что экипаж проигнорирует этот приказ. Невозможно удержать людей на борту, пока в близлежащем населенном пункте продают спиртное и даже кое-что более эффективное. Однако на Фриа было мало женщин, и Хилтон надеялся, что работнички не все разбегутся, «Кукарачу» отремонтируют и подготовят к выходу в космос до того, как закончится погрузка грибов.

Он знал, что Виггинс, второй помощник, сделает все возможное. Сам Хилтон вместе с капитаном отправился на поиски Кристи, местного торговца. Путь пролегал через Ласковый Свет, поселок, защищенный куполом от горячего, ослепительного ярко сияющего здешнего солнца. Поселок был невелик, но ведь и на всей Фриа жило несколько сот человек. Люди прилетали и улетали с кораблями в соответствии с сезонами сбора урожая. «Если понадобится, — думал Хилтон, — можно будет напоить и завербовать кого-нибудь из этих бездельников.