Старая мебель сменилась новой, французской, по всей видимости, дорогой.

На стенах — новые полотна кисти Фрагонара и Буше, но портрет матери, написанный сэром Джошуа Рейнолдсом, по-прежнему на почетном месте над каминной полкой.

Сходство с оригиналом было столь поразительным, что Мариста невольно произнесла:

— Помогите мне, маменька… Если он откажет мне в просьбе, нам некуда будет идти, и я даже.., боюсь думать о худшем.

Эти слова прозвучали как молитва, и девушка почувствовала благоговейный трепет.

Возможно, у нее просто разыгралось воображение, но в это мгновение она могла бы поклясться, что мать улыбнулась ей и взгляд ее серых глаз дает утешение.

Всецело поглощенная картиной, Мариста не слышала, как открылась дверь, и, лишь почувствовав чье-то присутствие, обернулась.

Она оцепенела от неожиданности, потому что граф был точь-в-точь таким, каким она его себе представляла, и даже более того.

Высокий, широкоплечий, он производил сильное впечатление.

Однако причиной тому была не только импозантная внешность.

Во всем его облике чувствовалась такая властность, что Мариста сразу поняла, почему отец видел в нем вызов своей гордости.

Этот удачливый, непомерно уверенный в себе человек смотрел таким взглядом, словно все вокруг были ничтожны, а он спустился на землю с горних высей.

Мариста пребывала в чрезвычайном ошеломлении, и лишь когда граф сухим и насмешливым тоном осведомился:

— Вы хотели меня видеть? — она торопливо поднялась и сделала реверанс.

— Я благодарю.., вашу светлость за то, что вы меня приняли, — вымолвила она тихо и неуверенно, почти шепотом.

— Полагаю, вы дочь или еще какая-нибудь родственница сэра Ричарда Рокбурна, — сказал граф.

— Я его старшая дочь, милорд.

— И он послал вас ко мне?

Мариста непонимающе уставилась на него.

— Мой.., отец.., умер, — с трудом осознав вопрос, ответила она.

Граф приподнял бровь.

— Сожалею. Меня не поставили в известность, я не знал, что он умер.

Девушка молчала.

Вероятно, странное выражение ее глаз и внезапная бледность несколько озадачили графа.

— Что произошло? — спросил он. — Когда я видел его в последний раз, он выглядел совершенно здоровым.

Превозмогая душевную боль, Мариста произнесла упавшим голосом:

— Вскоре после того, как нам пришлось покинуть замок, мой отец ушел на море и.., не вернулся.

Во взгляде графа читалось удивление, словно он не мог поверить в услышанное.

Потом насмешливость и удивление сменились искренней заинтересованностью, и граф мягко промолвил:

— Может, вы присядете, мисс Рокбурн, и расскажете мне, почему вы здесь.

Мариста примостилась на краю дивана, опустив руки на колени.

Однако сам граф не сел; он остался стоять, прислонясь спиной к каминной полке.

Мариста вынуждена была смотреть на него снизу вверх, но, к счастью, над ним возвышался портрет матери, и она почувствовала, что картина придает ей смелости.

Девушка нисколько не удивилась, когда граф сказал:

— Вероятно, на портрете у меня за спиной изображена ваша мать?

— Да, милорд.

— Вы очень похожи на нее. Она приехала с вами?

— Нет, милорд… Она тоже.., умерла.

— Но вы по-прежнему живете поблизости?

Мариста в изумлении распахнула глаза и воскликнула:

— Разве вы не знаете?

При этом она вспомнила слова Летти: если бы поверенный графа прогнал их из дома, то вряд ли сказал бы об этом хозяину.

— Я.., я приехала, чтобы поговорить с вами, милорд, — совершенно растерявшись, произнесла она, — потому что сегодня утром за завтраком мы получили очень… неприятное письмо.