— 3-здравствуй, з-здравствуй, Молли, крошка моя! В-вернулась наконец! А то уж я с-совсем тебя п-потеряла. К-как поживаешь? Хорошо?

— Спасибо, в целом неплохо, — приветливо ответила Молли, обнимая старушку. Ей ужасно хотелось рассказать миссис Тринкелбери про книгу, но она благоразумно решила молчать. — Как поживаете?

— Х-хорошо, детка, к-как всегда. Только с Г-гизелой хлопот много, да это уж т-так п-повелось. С-смотри-ка, я т-тебе пирожок припасла. — Миссис Тринкелбери запустила руку в цветастую вязаную кошелку и пошарила там. — Ага, в-вот он. — Она протянула Молли бумажный пакетик. — Ш-шоколадный. Вчера в-вечером испекла. — Стекла ее очков сверкнули отблесками падавшего из вестибюля света. — Только с-смотри, как бы тебя мисс с-сама знаешь кто с-с этим пирожком не з-застукала.

— Спасибо, — от души поблагодарила Молли.

— П-пора мне, детка. — Старушка плотнее запахнула потертое вязаное пальто, застегнула его на все пуговицы и поцеловала Молли в лоб. — Не з-замерзни, малышка. Через неделю увидимся. — С этими словами миссис Тринкелбери зашагала в сторону города, а Молли вошла в приют.

Она на цыпочках проскользнула к себе в спальню и, пока остальные пили чай, успела спрятать книгу и пирожок под матрац. Потом спустилась в столовую и села поодаль от остальных, за маленький столик у камина.

Обычно Молли пила чай вместе с Рокки, но сегодня, как назло, его не было. Молли съела хлеб с маргарином, настороженно поглядывая на Гизелу — та сидела за большим столом в другом конце комнаты. Сегодня Гизела была в центре всеобщего внимания, потому что победила в кроссе. Ее толстые ноги были забрызганы грязью, круглое лицо раскраснелось, а в волосы она лихо воткнула веточку с листьями, будто перо.

Молли понимала — как только Гизела увидит ее одну, сразу же начнет задираться. И зловредность ее будет нарастать как снежный ком. Сперва Гизела отпустит парочку колких замечаний, а когда Молли пропустит их мимо ушей, то начнет поддразнивать ее все злее и злее, пока не пробьет Моллину защитную скорлупку. Молли вспыхнет, ее лицо задергается, или того хуже — в горле встанет комок, а глаза наполнятся слезами. Молли никогда не удавалось сохранить уверенность в себе, когда Гизела и ее дружки налетали всем скопом. Девочка торопливо запихнула в рот последний кусок хлеба и тихонько направилась к дверям. Но было уже поздно.

Гизела заметила ее и хриплым голосом закричала:

— Смотрите, Беда наконец добралась до финиша! Что с тобой стряслось, Дрема? Уж не свалилась ли ты в лужу? А может, на тропинку выскочила лягушка, а ты ее испугалась? Или у тебя коленки подкосились?

Молли саркастически улыбнулась, пытаясь не обращать внимания на обидные слова.

— Ты чо, считаешь это презрительной улыбкой? — не унималась Гизела. — Смотрите все, Лупоглазая строит из себя крутую!

Молли ненавидела Гизелу, однако так было не всегда. Поначалу она даже жалела эту девчонку.

Гизела попала в приют четыре года назад, когда ей было шесть лет. Ее родители разорились и вскоре погибли в автокатастрофе, не оставив ей ничего, даже родственных связей. И девочка, одинокая и никому не нужная, попала в Хардвикский приют. Молли старалась, как могла, чтобы Гизеле не было одиноко, но вскоре поняла, что той не нужна ее дружба. Однажды Гизела прижала Молли к стене и заявила: «Ты мне в подметки не годишься. У меня была хорошая семья, я знаю, что такое любящие родители. Меня не подбрасывали на крыльцо, как ненужную тряпку. Я попала сюда из-за трагического поворота судьбы, потому что мои дорогие папа и мама погибли». Гизела рассказывала тысячи историй о своем чудесном прошлом, и вскоре дети стали восхищаться ею.