С искренним уважением

Когда Фарида дошла до последних строк, ее словно ударило током. В глазах потемнело, кровь отлила от щек, даже губы сделались белыми и холодными. В одном сердце двоим не поместиться. Значит, он полюбил другую?.. Фариде показалось, что все померкло вокруг. Письмо Алиджана отнимало у нее последнюю надежду. Алиджан полюбил другую! И она сама, сама во всем виновата… Пока терзалась, раздумывала — счастье ушло. Ох, какое же оно увертливое — счастье!.. Стоит выпустить его из рук, взмахнет крыльями, только его и видели! В голове Фариды была такая сумятица, что она никак не могла собраться с мыслями, лишь лихорадочно повторяла про себя: «Улетело мое счастье… Улетело мое счастье…»

Письмо пришло в воскресенье — весь этот день Фарида бесцельно бродила по саду, словно сломленная тяжким недугом. Заглянувшая с утра Салияхон приготовила обед. Фарида отказалась от обеда, накричала на племянников, привязавшихся к ней, — они убежали в дом, оторопелые, испуганные… Соседки пригласили ее красить усьмой брови, Фарида и их встретила неприветливо. Она бродила по саду, и все ей казалось нереальным, иллюзорным: желтеющие кроны деревьев, отяжелевшие виноградные лозы, арыки, дом… Все было неживым, словно игрушечным…

Салияхон, видевшая, как почтальон принес письмо, догадывалась, что это из-за него, из-за письма, сестра так убивается, но молчала, боясь растравить ее раны, и только настороженно следила за ней краешком глаза…

Фарида принесла щепки, чтоб раздуть самовар, да так и застыла со щепками в руках, снова погрузившись в свои невеселые думы. Салияхон, наконец, не выдержала, подошла к сестре:

— Что с тобой, сестренка?

— Со мной? Ничего…

Салияхон набралась решимости, сердито спросила.

— Что он там тебе написал?..

Фарида, уже не в силах владеть собой, разрыдалась. Щепки выпали у нее из рук, она закрыла лицо ладонями и так стояла перед сестрой — плачущая, страдающая, беспомощная… У Салияхон от жалости перехватило дыхание.

— Успокойся, сестренка. Разве так можно?.. Совсем голову потеряла. Так ты погубишь себя! Да пропади он пропадом со своим письмом! И словно забыв, как совсем еще недавно расхваливала Алиджана, Салияхон принялась бранить его: — Да он слезинки твоей не стоит!.. Непутевый, как есть непутевый. Разве он тебе пара? Парней-то вокруг хоть пруд пруди, найдешь еще себе под стать! На этом дылде свет клином не сошелся. Или у него голова из золота? — Она обняла сестру за плечи, повела к дому. — Приляг, отдохни… А потом попьем чайку, потолкуем о том о сем… Обо всех-то плакать — слез не хватит!

Фарида шла с ней, как слепая… Споткнулась о пенек, расшибла коленку, но боли не почувствовала. Да и душевная боль утихла — видно, перегорела в слезах. Тупое равнодушие овладело Фаридой.

XXX

Год проработав на стройке, Алиджан вернулся в Ташкент.

Он ехал от вокзала на попутной машине, взволнованно всматривался в черты родного города. Как похорошел Ташкент!.. Струи фонтанов, искрясь, рассыпались в воздухе, улицы, сады утопали в зелени. А сколько выросло новых домов!

Алиджан слез с машины, не доезжая до дома. Была уже осень, но стояла томительная жара. Он снял пиджак, перекинул его через левую руку — в правой он нес чемодан. Он шел уверенной, хозяйской походкой, с высоко поднятой головой. Миновал мост, знакомую чайхану и даже не взглянул в ее сторону. Наконец, Алиджан свернул в узкий переулок, где на пыльной мостовой прошло его шальное детство… Он поставил на тротуар чемодан, вытер платком вспотевшее лицо, расстегнув ворот рубахи, стал обмахивать тюбетейкой влажную грудь.