Глядя на меня в зеркало, Рафаэль выгибает бровь.

— То, о чем ты думаешь, будет стоит тебе по меньшей мере пять тысяч золотых талентов, Аделинетта, — дразнящим тоном произносит он, чуть склонив голову.

К моим щекам приливает кровь. Пять тысяч золотых талентов?

— За ночь? — выдыхаю я.

— За час, — отвечает Рафаэль, всё еще причесывая меня.

Пять тысяч золотых талентов за час. Рафаэль зарабатывает за ночь больше, чем мой отец за год.

— Наверно, благодаря тебе дворец Фортуны стал богатейшим дворцом в стране, — подшучиваю я.

Рафаэль смущенно улыбается, но за его улыбкой я чувствую скрытую грусть, и моя собственная улыбка тает.

Втерев в кожу головы масло, Рафаэль заканчивает заниматься моими волосами и принимается за лицо. Он наносит мне на веки и ресницы черную блестящую пудру, скрывая их серебристый цвет, приглаживает брови. Я подрагиваю от прикосновений его пальцев к моим губам, когда он наносит на них розовый блеск, подчеркивающий их полноту. Интересно, есть ли среди его клиентов — покровителей общества «Кинжала» — такие, чье великодушие проистекает из соблазна получить богатства, которыми может вознаградить их Энцо, сев на трон? Может быть, они все такие. А может, они понятия не имеют, кто стоит во главе общества «Кинжала», и просто поддерживают профессионального наемного убийцу, стремящегося свергнуть с трона короля.

— Как ты узнал столько всего об энергии? — решаю я спросить Рафаэля, пока он занят наведением моей красоты.

Он пожимает плечами.

— Методом проб и ошибок. Мы — первые. Нам не у кого было учиться. С каждым новичком из Элиты я чему-то учусь, экспериментирую и всё записываю. Кто-то должен передать знания следующему поколению. Если таковое будет.

Я восхищенно слушаю его. Значит, и тут он в каком-то роде Посланник.

— Ты знаешь, откуда взялись наши силы? Я знаю, что всё началось с кровавой лихорадки, но…

Рафаэль берет маленькую кисть.

— Всё началось не с кровавой лихорадки. Всё началось с энергии, со связи, проведенной богами между ними самими и миром смертных.

— С энергии, — эхом повторяю я.

— Да. Она создает землю, воздух, воду и все живое. Она вдыхает в нас жизнь.

— И наделяет нас силой?

Рафаэль кивает. Он опускает кисть в блестящую пудру, а потом проводит ею по краю века моего здорового глаза. Я хмурюсь, пытаясь представить себе эту странную, невидимую энергию. Кисточка на секунду замирает.

— Закрыв глаза, ты видишь разноцветные всполохи? — спрашивает Рафаэль.

Я прикрываю глаз, чтобы проверить. Да. Во тьме то вспыхивают, то гаснут разноцветные линии — голубые, зеленые, красные, золотые.

— Да.

— Ты видишь энергетические нити. — Рафаэль осторожно касается моей ладони, и вверх по руке бежит приятный холодок. — Мир состоит из бесчисленного числа нитей, соединяющих всё и вся. Эти нити дают миру цвет и жизнь. — Он движением головы показывает на окружающую нас спальню. — Прямо сейчас ты неким образом связана со всем, находящимся здесь. С зеркалом, стенами, воздухом. Со всем. Даже с богами.

Его слова растревоживают память. Мне вспоминается ночь смерти отца, когда замерли дождь и ветер, всё вокруг стало черно-белым и в воздухе замерцали полупрозрачные нити. Вспоминается, как я была привязана к столбу, и мир сначала потерял все свои краски, а потом снова их обрел.

— Большинство людей не обладает достаточной энергией, чтобы управлять нитями, связывающими одно с другим. И мы не должны были ею обладать. Но затронувшая меня и тебя лихорадка изменила что-то в нас. Неожиданно она связала наши тела с миром так, как мы никогда не должны были быть с ним связаны. — Рафаэль поворачивает мою ладонь тыльной стороной вверх и проводит своими пальцами линию от запястья к кончикам моих пальцев.