|
- Возьми нож! Взрежь-ка - самую спелую. - Уничтожив добрую половину, он заявил, что дыня водянистая и кислая. - Получше-то у вас нет? Парень стал оправдываться: все время, дескать, шли дожди. Генрих небрежно бросил: - Я тебя прощаю. Затем, не переставая есть, принялся расспрашивать об огороде и о том, как живется садовнику. - Приезжай в Наварру, - заметил он, - вот там дыни так дыни! Я угощу тебя! Не строй дурацкой рожи! Не знаешь, что такое Наварра? Это такая страна, побольше Франции будет. И дыни там огромные, куда больше здешних. - И пузо у тебя тоже огромное! - заметил второй Генрих, которого называли монсеньер. Ибо его чужеземный кузен съел всю дыню один и даже спросил: - Что, если я взрежу еще одну?.. - Обжора, - добавил Генрих Валуа, однако это не прошло ему даром. Генрих Бурбон крикнул: - А хочешь, я дам тебе под зад?! - и уже вытащил было ногу из земли; но не успел он подняться, как Валуа убежал, его младший братишка, плача, последовал за ним. Генрих остался победителем. Мимо него проскакал кролик, Генрих бросился догонять его. Кролик спрятался, мальчик опять поднял его, но тот не давался в руки. Генрих совсем запыхался от этой погони. - Генрих! - Перед ним стояла его сестричка, а рядом с ней другая девочка. Она была выше Екатерины, а по годам - ему ровесница. Генрих уже догадался, кто это. Но сначала слова не мог вымолвить от изумления. Сестричка Генриха заявила: - Вот мы и пришли! Марго хотелось поглядеть на тебя. - Вы всегда такой грязный? - спросила Маргарита Валуа, сестра короля. - Мне захотелось дынь, - отозвался он, и ему стало стыдно. - Постойте, я и вас угощу. - Благодарю, мне нельзя... - Ах, да! Вы можете запачкать ваше нарядное платье. Она улыбнулась и подумала: "И лицо тоже. Я ведь накрашена, а этот мужлан даже не замечает". Какая девочка! Он никогда еще таких не видел. Его маленькая Екатерина, которую он так крепко любит, рядом с ней прямо скотница, несмотря на свой праздничный наряд. Цвет лица у Маргариты напоминал розы и гвоздики, да и те могли бы ей позавидовать. Белое платье плотно облегало стан, а от бедер расширялось книзу пышными жесткими складками, поблескивая золотой вышивкой и разноцветными каменьями. Белыми были и ее туфли, на них налипло немного земли. В неудержимом порыве Генрих опустился на колени и снял губами грязь с туфелек Марго. Затем поднялся и сказал: - У меня руки в земле. И вдруг рассердился, ибо девочка надменно усмехнулась. Генрих отвел сестру в сторону и зашептал ей, но так, чтобы гордячка непременно услышала: - Я сейчас задеру ей юбку, надо же посмотреть, какие у нее ноги, может, не такие, как у всех девочек. - Тут улыбка маленькой принцессы одеревенела. А он еще добавил: - И нос у нее слишком длинный. Знаешь что, Катрин, забирай-ка ты ее обратно! Лицо красивой девочки искривилось: сейчас заплачет. Через мгновение Генрих стал опять изысканно вежлив. - Мадемуазель, я просто глупый деревенский мальчишка, а вы прекрасная девица, - сказал он с отменной учтивостью. Сестра заявила: - А она умеет говорить по-латыни. Тогда он обратился к Марго на этом древнем языке и спросил, не обручена ли она уже с каким-нибудь принцем. |
